Актер и режиссер Центрального детского театра имени Нодара Думбадзе Анатолий Иванович Лобов – бескорыстный труженик сцены, всецело преданный искусству Мельпомены. Знаю этого талантливого человека давно, и впечатление о нем сложилось, конечно, не вчера. Слушая сегодня рассказы Анатолия Ивановича о театре, невольно поймала себя на мысли: «Да он же по–настоящему счастливый человек – полвека служит любимому делу!» А недавно выпустил в свет свое новое детище – сказку для театра «Аленький цветочек», вложив в эту работу все свои знания, опыт, фантазию и энергию. В основе спектакля – оригинальный сценический вариант известного сюжета с привлечением фольклорных мотивов. Пьеса, автор которой – Анатолий Лобов, – содержит основные моменты популярной сказки об Аленьком цветочке и превращении страшного чудища в человека.
Однако воображение подсказало Анатолию Ивановичу неожиданный ход: персонаж его пьесы работник Степан, Чудище и рыцарь Ланцелот, приснившийся главной героине Аленушке, – это одно и то же лицо. «Две переплетающиеся сюжетные линии – Фей снов, сочиняющих и навевающих прихотливые фантастические сюжеты тем, кто склонен в них поверить, и Аленушки, живущей в предощущении первой любви и увидевшей необычный сон – создают атмосферу волшебной сказки, где причудливо перемежаются сон и явь, прошлое и настоящее» – написано в авторском резюме. И действительно – режиссеру–постановщику Анатолию Лобову удалось создать на сцене сказочный мир, наполненный тайнами, пугающий и одновременно манящий… Этому в большой степени способствовали интересное художественное оформление Анны Кубецовой, хореография Гоги Осепашвили, сценическое движение Пааты Мхеидзе.
— Я филолог по первому образованию и в годы учебы увлекался народным творчеством. Заметив мой интерес к фольклору, наш педагог, профессор Натадзе предложил мне перейти на дневное отделение, чтобы иметь возможность вести меня и подготовить к преподаванию фольклористики в вузе. Но я в это время уже был в театре, а на филологическом факультете учился, скорее, для общего образования. Вместе с преподавателем мы разрабатывали тему взаимопроникновения сюжетов. Видимо, ничто не пропадает в этом мире. Тогда Натадзе говорил, что «Аленький цветочек» не принадлежит только Сергею Аксакову. Это древневосточный сюжет, кочевавший по разным странам. В России он получил известность благодаря писателю Сергею Аксакову. Сюжет обошел весь Восток и «отправился» на Запад. Одна «ветвь» сказки получила свою интерпретацию в США, и Уолт Дисней реализовал ее в своем творчестве. Но есть еще европейское направление – ведь история об Аленьком цветочке проникла и в Европу. Из всего этого в моей фантазии родился глобальный сюжет. В основе – взаимопересечение, взаимопроникновение культур. Меня эта тема вообще волнует – тем более, что сам фольклор имеет общие корни. Там столько пересечений, что точно сказать, чья это сказка, не так-то просто. Вот у меня и родилась фантазия на тему этого бродячего сюжета: русская девочка Аленушка видит во сне европейского рыцаря Ланцелота. Есть такая закономерность: когда что-то начинаешь искать, оно неожиданно откуда-то появляется. Я себе дал задание, чтобы это же пересечение культур проявлялось и в музыкальном материале. И тут нашел музыку Бориса Гребенщикова, увлекающегося кельтской культурой, стилизующего древние мелодии. В композициях этого мастера я нашел то, что искал, а вот тексты написаны мной – такая стилизация русских народных сказаний. Причем линия Фей Снов и Лесных Духов написана в стихотворной форме. Сначала я написал сам сюжет, а потом уже нашел музыкальное и пластическое решение… Это определило все – одно за другое стало цепляться. Так что большое спасибо профессору Натадзе!
— Анатолий Иванович, когда в вашей жизни появился театр?
— Заболел театром еще в школе. Я уже в первом классе принял участие в вечере, устроенном старшеклассниками, — это была инсценировка некрасовского стихотворения «Мужичок с ноготок». Затем была самодеятельность в Доме офицеров под руководством Гурама Георгиевича Черкезишвили. Я очень ему благодарен – именно он привил мне вкус и любовь к театру. Потом объявили набор в двухгодичную театральную студию при ТЮЗе. Я посещал в этот период все спектакли театра, даже входил какое-то время в актив. Юношей брали с 15 лет, а мне было уже 16, и я решил пойти в студию. Гурам Георгиевич с грустью напутствовал: «Конечно, пойди, только не «отюзивайся» там!» Учась еще в общеобразовательной школе, я окончил студию. Преподавал нам Рэм Давыдович Шаптошвили. А потом я пытался поступать в Москве — в Школу-студию МХАТ, Щукинское училище… Во МХАТе мне сказали: «Молодой человек, посмотрите, какие сюда пришли юноши и девушки – высокие, длинноногие. Мы ведь отбираем по внешним данным … а вы идите в Центральный детский театр!». «Но я уже окончил студию при тбилисском ТЮЗе!» — ответил я. «Так ТЮЗ и есть ваше место – с вашим ростом!». Я пошел в студию при Центральном детском театре. А там мне сказали, что нужна прописка Москвы или Московской области. На этом моя московская эпопея закончилась, и я вернулся в Тбилиси. Меня тут же взяли в штат – с 1 июня 1965 года оформили в ТЮЗе. С тех пор я только в детских театрах и служу. Работал еще и в Рязанском ТЮЗе, где ставил спектакли интересный режиссер Борис Абрамович Наравцевич, он создавал молодежный театр на базе ТЮЗа, участвовал в лаборатории, которой руководила Мария Осиповна Кнебель. Там разрабатывали этюдный метод, метод действенного анализа. Я заинтересовался, списался с театром, меня взяли, и я застрял в Рязани на три года. Получил замечательную российскую театральную школу. Когда приехал в Тбилиси в отпуск, новый директор ТЮЗа сказала мне, что на проспекте Плеханова строится новый театр, что на постановки будут приглашаться хорошие режиссеры. И она не обманула – мне довелось в Тбилиси поработать с такими мэтрами, как Адольф Шапиро, Юрий Энтин, Михаил Лурье – это кумиры детского театра! Шел у нас в те годы знаменитый спектакль «Бумбараш» в постановке Адольфа Шапиро…
А потом я решил поступать на режиссерский. На репетициях у меня начали возникать конфликты с режиссерами. Один из них – Женя Басилашвили, учившийся у Михаила Туманишвили. «Если ты такой умный, поступай на режиссерский, — сказал он мне однажды. — А то все время споришь и споришь!». Это было в 1977 году — мне тогда уже исполнилось 30 лет. И тут объявили набор в класс Додо Алексидзе. Я успешно сдал, учился взахлеб, не вылезал из публички. Днями и ночами просиживал за чтением, перелопачивая кучу литературы. Параллельно работал в театре актером. С 1982 года я официально — режиссер ТЮЗа, но продолжал выступать и в качестве актера.
— Вот и в «Аленьком цветочке» сыграли роль Купца.
— Вышел на сцену вместо Эдмона Габедава, у которого возникли форс-мажорные обстоятельства. И получил удовольствие от работы. Мне кажется, что оба исполнителя роли Степана-Чудища – Илья Кенчадзе и Денис Хлыбов – тоже получают удовольствие от спектакля и от своей роли. То же могу сказать об остальных актерах, занятых в постановке, – это Тамара Лордкипанидзе, Эка Тваури, Елена Маисурадзе и другие. Один из критериев удачи – когда актер идет на спектакль с радостным чувством. А если как на Голгофу – значит, что-то в постановке не так. Театр – это искусство, и от него нужно получать удовольствие. А у нас удовольствие получают все как один – даже если роль без слов.
— А как вообще обстоят дела в вашем театре?
— Если говорить о спектаклях на русском языке, то неважно. Поле русского языка сокращается как шагреневая кожа. Школьники – наш основной зритель, а набор в русскоязычные классы с каждым годом сокращается. Причина объективная – очень многие родители с первого класса отводят детей в грузиноязычный сектор. А у нас ведь нет взрослого зрителя. Делались попытки ставить спектакли для взрослых — была у нас постановка «Старая актриса на роль жены Достоевского» Э. Радзинского. Но дело не пошло: не сложилась у нас традиция посещения вечерних спектаклей ТЮЗа. Да и зачем, если есть театр Грибоедова, который прекрасно справляется с этой задачей? Вот сейчас мы закрываем сезон, а что будет завтра, неизвестно. К примеру, в позапрошлом сезоне русскоязычные классы стали грузиноязычными прямо в середине учебного года, волевым решением. И родители говорили, что хотя бы ради языковой практики дети будут посещать грузиноязычный театр. Что произошло с детьми, дело известное: они заговорили на грузинском языке и стали ходить на грузинские спектакли, а вот мы потеряли зрителей.
— Выхода из этой тупиковой ситуации, получается, нет?
— Мы реалисты, и на чудо не надеемся. Вот сейчас наше руководство говорит: «Вы хотите ставить новые спектакли? Найдите спонсора, пусть он оплатит декорации и все, что необходимо для постановки спектакля, а театр этого делать не может – нерентабельно!». В грузинском театре для детей ситуация другая – там есть регулярный зритель. И там, кстати, идут мои спектакли на грузинском языке – я даже не ожидал, что «Колобок» может так хорошо звучать на грузинском языке. То же самое – «Аленький цветочек». Он великолепно идет на грузинской сцене. «Колобка» и «Аленький цветочек» перевел на грузинский литератор Михаил Антадзе. А вот «Златовласку» я сразу написал на грузинском языке. Я ведь преподавал в вузе на грузинском, и проблемы с языком у меня нет. Но хотелось бы, чтобы и со зрителем, посещающим русскоязычные спектакли, тоже не было проблем.…
Русскому театру необходимо иметь четыре названия в год. Каждый спектакль сможет пройти примерно от 17 до 19 раз. Семнадцать раз пройдет мой «Аленький цветочек»… К сожалению, русскоязычного кукольного театра у нас больше не существует. Это оказалось очень затратным производством. Нет и мастеров по изготовлению кукол — плохая окупаемость не позволяет этим заниматься.
— И что будет дальше?
— Посмотрим, будет ли в этом году набор в первый класс русскоязычного сектора. Пока что перспективы грустные… Новое руководство нашего театра ориентировано на юношескую аудиторию. Но у меня есть интересная задумка и для этого контингента зрителей – «Жаворонок» Жана Ануя. Имеется и актриса на роль Жанны – Тамара Лордкипанидзе, сыгравшая в «Аленьком цветочке» роль Аленушки. Она очень чувствительная, растревоженная внутренне актриса. И у нее неисчерпаемый запас драматизма. Так что нужно искать спонсора…
Инна БЕЗИРГАНОВА