Он – художник, дизайнер, скульптор, сценограф, иллюстратор, актер, фотограф. Еще: сын и внук двух замечательных представителей известной фамилии в истории грузинской культуры. И, наконец, человек, влюбленный в свой город, народ, профессию – Гуга Котетишвили.
Дед Гуги – Вахтанг Котетишвили – известный литератор, писатель, искусствовед, критик, художник, скульптор, родоначальник грузинской фольклористики, общественный деятель. Отец – Вахушти Котетишвили – востоковед, литературный критик, писатель, фольклорист, переводчик, любимец всех тбилисцев, независимо от возраста и профессии, его вечера поэзии пользовались необыкновенным успехом.
Вот в такой семье довелось родиться мальчику Гуге. И можно ли представить, что выросший в атмосфере высокой культуры, он не стремился бы к познанию прекрасного, приобщению к искусству и не сделал бы самый лучший для себя выбор? То ли гены, то ли рука провидца или судьбоносное предписание толкнули Гугу на тот путь, по которому он с успехом шагает по сей день и еще долго будет идти, потому что тот, кто один раз заразился «вирусом» созидательности и восприятия прекрасного, вряд ли сможет вылечиться. Наверное, это единственный случай, когда не хочется желать больному выздоровления.
Что мне было известно о моем очередном респонденте? Окончил Академию художеств, отделение графики, а после – живописи. Занимается дизайном, оформлением интерьера, сценографией, иллюстрирует книги, делает эскизы для мебели, любит фотографировать, является художником по фильмам. Снимается в кино: сыграл в фильмах «Прогульщики» (реж. Леван Когуашвили), «Парад» (реж. Нино Жвания), «Любовь с акцентом» (реж. Резо Гигинеишвили), «Арена» (реж. Дато Борчхадзе). Кажется, достаточно для первого впечатления?!
А что нужно для того, чтобы получше познакомиться с человеком, о котором следует писать? Естественно, явиться с визитом к нему. А если встреча происходит в доме, где витает дух замечательных предков, где прошлое прочно удерживает позиции, потому что без него не рождается будущее, особенно под рукой нынешнего хозяина, которому подвластно создавать прекрасное, оригинальное, сочетая то, что было, с тем, что есть, станет понятно, как трудно уйти оттуда, не испытав чувство огромного удовлетворения. Интересно, что Гуга в академии не изучал дизайн интерьера:
«Я – художник. Мне ближе живопись. Интерес к дизайну возник позднее, спонтанно. Я с детства любил рисовать. У меня единственная пятерка в школе была по рисованию. Но это не значит, что считался плохим учеником, наоборот, был вежливым, послушным. Но рисование для меня являлось чувственным процессом, тесно связанным с собственным миром, глубоко душевным и творчески более насыщенным.
В дизайне я ищу ту же гармонию, что и в картинах и стараюсь создавать единство предметов и человека в пространстве. Я рос в окружении скульптур, картин, созданных дедом. Это был прекрасный мир, к которому я прикоснулся с малых лет, и все крепко засело в памяти.
Помню, однажды вошел в комнату отца и вдруг увидел в окно распустившиеся за одну ночь бело-розовые цветки абрикосового дерева. Завораживающая красота! Мне было 2 или 3 года, но это чудесное зрелище стало моим первым сильным впечатлением. Я дерево называл «батибутным», потому что очень любил в детстве эти розовые шарики из «батибути», и сравнивал дерево с ними. Что касается дизайнерской работы, этим стал заниматься после того, как во время тбилисской войны сгорел – точнее, подожгли – наш дом. Сгорело почти все – картины, скульптуры, реликвии – словом, вся история нашей семьи. К счастью, кое-что благодаря соседям удалось спасти.
Лишние деньги в те годы, естественно, не помешали бы, и я стал из старых, выброшенных, искореженных, сломанных предметов делать разные вещи – вроде занялся мелким бизнесом. Сначала занялся пошивом кожаных сумок и, к удивлению, продал немалое количество. Однажды из проволоки сделал стул и подарил подруге на день рождения. Стул вызвал большой восторг, посыпались заказы. Вот тогда впервые ощутил радость от собственной работы, поверил в себя. А потом разыгралась фантазия, и…».
Да, Гугу талантом бог не обделил. Независимо от того, чем занимается, из его рук появляются чудесные изделия. В любом материале, изношенных вещах, будь то прохудившийся чайник, разбитое зеркало, рваное одеяло или сломанное кресло, он находит ту изюминку, которая позволяет из разных, не соответствующих друг другу по стилю и материалу предметов, создавать нечто оригинальное, красивое и индивидуальное.
«Я не гоняюсь за модой, не делаю ничего ради модной тенденции. Мода изменчива, исчезнет через какое-то время. Для меня важно сделать что-то хорошее, необычное, сохраняя целостность и гармонию в пространстве. Применяю все, что попадается под руку – старый ковер, абажур, керосиновую лампу, детскую коляску, спинку от кровати. Для кого-то это хлам, для меня – будущий интерьер, создающий уют, ощущение спокойствия и приятную обстановку».
Доказательством того, насколько может разыграться фантазия Гуги, служит ресторан «Пурпур» в Сололаки, на улице Або Тбилели, 11. Здесь прошлое органично сочетается с современностью. Здесь можно посидеть на старой гнутой мебели под тусклым светом матерчатого цветастого абажура, поглядеть на себя в зеркало позапрошлого века, полюбоваться фарфоровыми безделушками, чинно выстроившимися в ряд на старом комоде, вдохнуть запах старины от деревянных ставень на окнах, дотронуться до музыкальной шкатулки или скрипучей кофемолки, помыть руки в фарфоровом умывальнике с розовыми цветами.
«Пурпур» был первым рестораном, где Гуга проявил свой талант дизайнера, и действительно создал интересный интерьер. Далее им же были оформлены несколько ресторанов «Черный лев», «Лейла» и «Дом чая».
«Интерьер для меня – тот же рисунок, живописная картина. Все должно быть в ажуре: сочетание цвета, фон, пропорции, каждый нюанс следует учитывать. Например, абажур. Его не повесишь в любом месте. Надо учесть его цвет, размер, материал – из чего изготовлен. Как будет падать свет на определенный участок. Для меня он не предмет, а часть красочной палитры, и в точности должен соответствовать задумке художника, так же как на полотне сочетание красок. Иначе теряется вся гармония. Я, в первую очередь, художник-живописец, и на обстановку смотрю глазами художника».
Гуга с радостью сообщил, что в последнее время опять занялся художеством, вернулся к изначальной профессии.
«Мама очень хотела, чтобы я стал художником, и верила в меня. Я не подвел ее».
Будем надеяться, что удастся еще раз, как в прежние годы, посмотреть на его выставку.
— А как насчет литературы, поэзии? – спросила. – Ведь немыслимо, что сын своего отца не увлекался бы поэзией?
— Поэзию люблю еще с детства, когда отец читал мне лучшие произведения грузинских и русских классиков. Он приобщил меня к литературе. Сам я тоже иногда балую себя стихами собственного сочинения, но до отца мне слишком далеко, да и не позволю себя назвать поэтом. Сейчас жалею, что не выучил языки, и если бы можно было вернуться назад, в первую очередь взялся бы за языки. Трудно сейчас без знаний.
— Ну а как оказался в кино? Это было мечтой детства или неожиданностью для тебя?
— Не скажу, что очень стремился в актеры. В первый раз снялся у брата, в его курсовом фильме «Герой», и никакого удовольствия от этого не получил. Я работал на киностудии, художником. (К сведению, Гуга оформил известный фильм «5 дней в августе».) И неожиданно позвали на роль Чико в фильме «Прогульщики» («Кучис дгееби» — «Уличные дни»). Роль предназначалась Мерабу Нинидзе, но он не смог приехать и почему-то выбор пал на меня.
Мне был знаком сценарий, а в тот момент очень нужны были деньги – как и моему герою, — чтобы оплатить учебу сына. Поэтому согласился. Оказалось, что справился хорошо. Потом получил приглашение от Нино Жвания на роль Труляйля в фильме «Парад». Этот фильм стал победителем международного кинофестиваля «Прометей» в Тбилиси. Почти во всех сценах я свой текст сочинял на ходу, импровизированно. Режиссер дала нам полную свободу действий, и мы трое (я, Гога Пипинашвили и Арчил Кикодзе) «разгулялись» вовсю. Недавно Нана Джанелидзе сняла меня в эпизодической роли в своем новом фильме. Пока это вся моя кинематографическая жизнь, а дальше – посмотрим.
Наша жизнь слишком переменчива: белую полосу сменяет черная, а потом вновь появляется просвет. Моему собеседнику тоже пришлось почувствовать ее непостоянство, «коварство и любовь». Что доставило ему первую большую радость, какую боль хранит до сих пор его сердце?
«Радость? Это тот самый стул из проволоки, после чего я поверил в себя и понял, что нашел кое-что новое в своей творческой жизни. А боль? Наш сгоревший дом, мой погибший в Абхазии лучший друг Леван Абашидзе, трагическая судьба Геги Кобахидзе… Хочу, чтобы это никогда не повторялось. Хочу быть здоровым, полным сил и новых идей, чтобы работать, создавать интересные произведения искусства. И чтоб у моего сына было успешное будущее. Он – художник и режиссер. А всем желаю лучшей жизни».
То же самое желаем ему мы – пусть еще долго живет в творческом круговороте на радость своих почитателей, и добивается новых успехов.
Так что, живи, чтобы творить, и твори для жизни, Гуга!
Додо АХВЛЕДИАНИ.