Она кружилась, кружилась бесконечно, приподнявшись на носки, откинув назад голову и закинув высоко руки полукругом. Раз, два, три, — кто-то считал внутри нее, а она танцевала. Не для кого-то, а для себя, отдаваясь полностью чувству. Она сегодня Жизель.
— Мариша, хватит. Возьми сигарету, — зовет из будки Сусанна.
♦♦♦
Я работал в Управлении железной дороги старшим специалистом в отделе автоматизации. Зарплата приличная – 450 рублей. Но в один прекрасный день нам заявили, что Россия деньги не присылает и зарплаты в этом месяце не будет. В следующем месяце повторилось то же самое, и в последующем тоже. Потом выдали месячную зарплату, но ее не хватило даже на 20 литров бензина, чтобы залить в машину и «таксовать». Семья голодала. За всем этим последовала жизнь без света, газа, хлеба, сахара, масла, бензина и тому подобное…
♦♦♦
Мария Андроникова родилась в Ленинграде, в семье хореографа Левана Андроникова и актрисы Софьи Жембровской. Окончила хореографическое училище и была принята в балетную труппу Ленинградского театра оперы и балета, балериной первой линии в кордебалете.
Однажды на спектакле «Лебединое озеро» присутствовал приехавший в Ленинград Вахтанг Чабукиани. Понравился ему танец Марии и уговорил ее отца, с которым дружил еще со времен учебы в Ленинграде, отпустить ее в Тбилиси, прима-балериной.
Приехав в Грузию, Мария сразу сменила фамилию на Андроникашвили, стала заниматься с педагогом грузинского языка и через год свободно говорила по-грузински.
Диета, репетиции, сцена, почет и слава! И каждый день кружилась, кружилась бесконечно, приподнявшись на пальцы, закинув за голову руки полукругом, поглядывая на кисти рук. Раз-два-три, раз-два-три. В ушах слышен чей-то голос, она танцует всем существом – для себя, не для других. Она сегодня Жизель, завтра – Лебедь, послезавтра – Эсмеральда. Зал дрожит от оваций.
♦♦♦
В Тбилиси, как грибы после дождя, стали появляться будки: сотни, тысячи, десятки тысяч. Задумали и мы, пятеро друзей из отдела, заняться сообща этим делом. Достали материал, сварочный аппарат, соорудили будку и поставили ее позади управления, на Сурамской улице – благо, со светом в управлении проблем не было. Посадили продавщицей соседку Сусанну. Поблизости находилась табачная фабрика, откуда выносили «Приму» и «Астру» по 3 рубля за пачку, а продавали за 4. С мухианской ярмарки закупали на «после» шоколадные батончики «Луна», «Марс», «Твикс», колбасу «Салями», сигареты «Магна». На улице Ниношвили продавали разливную водку под любой этикеткой. Мы заказывали этикетки «Столичной» и «Пшеничной». В то время водку часто изготовляли из этилового спирта, что нередко вызывало смерть. Но у нас каждую партию примитивным способом проверял грузчик Самвел. Открывал любую бутылку, выпивал 100 грамм и, если наутро оставался жив, начинали продавать водку. Все знали, что водка проверена и предпочитали покупать у нас.
♦♦♦
Балет отнял у Марии личную жизнь. Хотя замуж она вышла, но вскоре развелась, осталась одна. Потом всколыхнулась волна национального движения. Эйфория была недолгой – на Руставели столкнулись противоположные силы. Старую власть сменила новая «тройка». Председатель комитета по культуре запретил ставить иностранные спектакли – только грузинские. Два месяца танцевали «Горду» и потом труппа распалась. Марию уволили из театра. Голод вывел ее на улицу, и прима-балерина Мария Андроникашвили превратилась в Маришу!
♦♦♦
Однажды к будке подошла женщина. Невысокого роста, худая, с красивой осанкой, легкой походкой, с зачесанными назад волосами, приятная на вид, лет пятидесяти. Если бы не морщины на шее и под глазами, никто бы больше тридцати ей не дал.
— Я – Мариша! Хочу две пачки «Астры», но денег нет.
— Возьми так! – ответил я. — У нас много таких случаев бывало.
— Нет, я не нищенка. Хочешь, станцую?!
— Что станцуешь?
— Жизель!
Она подтянулась, закинула руки за голову и закружилась. Сначала медленно, потом быстрее, быстрее. Видно было, что в то мгновение она где-то далеко, в своем удивительном мире.
— На, возьми «Магну».
— Не хочу, привыкну, — забрала две «Астры» и ушла.
Мариша приходила каждый день, танцевала, забирала сигареты и уходила.
Однажды, когда ребята «обмывали» выручку, зашла Мариша. Мы пригласили ее, предложили хлеб, колбасу – не взяла. «Я на диете. А водку за ваше здоровье выпью!» — выпила стакан водки и ушла.
♦♦♦
В городе появились люди с оружием: «Мхедриони», «Гвардия», «Братство», «Черные». Явился один и говорит: «Здесь я главный! Или платите ежемесячно, или примите в долю. Сколько вас?»
— Пятеро. Шестым будешь!
— Ээ, да вы сами себя прокормить не можете. Денег – кот наплакал. Не хочу я от вас ничего, но если трудно будет, позовите.
Потом мы узнали, что он погиб во время штурма телевидения.
Стали дежурить по ночам. Сижу однажды в темноте, снаружи меня не видно, из окошечка наблюдаю. Вижу, подкрадывается Мариша к мусорному баку. Заглянула вниз, достала что-то и крадучись ушла.
На следующий день я пригласил ее в будку, налил водки, нарезал колбасу. Ничего не съела, а водку выпила. Стала о себе рассказывать, о балете, Чабукиани, труппе. На чистейшем грузинском языке, без уличных сленгов говорила, с некоторым русским акцентом. Видно, что прожила в кругу, далеком от улицы. Перед уходом я незаметно положил ей в карман колбасу. На другое утро вернула: «Сама не знаю, откуда она у меня очутилась».
Каждый день приходила танцевать. Привыкли мы к ней, к ее танцу. В последнее время все чаще за грудь хваталась, а, отдышавшись, брала сигареты и уходила.
♦♦♦
Утром, по дороге на работу, проходил по Сурамской улицу. Перед будкой увидел толпу людей. На асфальте возле мусорного бака лежала Мариша. Высоко закинув руки за голову, открытыми глазами смотрела на кисти рук. Она танцевала Жизель… в послед-ний раз.
Перевод с грузинского Додо Ахвледиани (Dodo Akhvlediani)