Новелла №7
«ПЕСКИ»
Он остановил машину в Глданском массиве, перед «Аверси», застопорив движение. Из аптеки вышел грузный мужчина, сел в «Мерседес» и отъехал. Опередив стоящий впереди «Опель», он быстро въехал на освободившееся место, устроился поудобнее на сидении, оглядел себя в зеркальце, поправил пиджак. Как только она появится, он подойдет и спросит: «Лика, семечки хочешь?» «Зурико?! Откуда ты появился?» — удивится Лика.
Потом они устроятся на скамейке в саду. Нет, лучше он ее отвезет на Пески. Очень многое надо рассказать друг другу!
В девятом классе, в последней четверти с одноклассниками отношения стали напряженными. Со мной не разговаривали, даже лучший друг здоровался по утрам втихаря, чтобы остальные не заметили. Но я не обижался – это являлось смелостью с его стороны. Вреда мне не причиняли – просто ненавидели.
Мой старый класс был более дружным, сплоченным, мы считали себя братьями и сестрами. Хоть учебой не блистали, но дружили от чистого сердца. Здесь класс был разделен на две противоборствующие стороны, словно два военных лагеря. Верховодила всеми девчонка, словно магнитом притягивающая мальчишек. Или отталкивающая их. На день рождения друг к другу ходил только тот состав, к которому принадлежал юбиляр. Мне не хватило ума примкнуть к определенной группе – старался подружиться со всеми, сохранять хорошие отношения и, поэтому, на день рождения приглашали оба лагеря.
— А ну, выйди, дело есть!
Впервые оба лагеря настроились против меня.
— Ты что языком треплешь?
— Я?!
— Еще спрашиваешь? А кто же? Ты на все дни рождения ходишь…
— Но я не…
— Замолчи! Хочешь, свидетеля приведем?
— Ну и что, бить будете?
— Нет, перестанем общаться!
Не избили – возненавидели! Страшная вещь, ненависть, даже врагов объединяет.
Прозвенел звонок и окончился один адский день. Выходя из класса, почувствовал ненавидящий взгляд 30 пар глаз. Пересек улицу, зашел в сад Хасана, купил два стакана семечек. Постоял на остановке у пересечения улиц Калинина и Советской, сел в трамвай №7, сошел через две остановки на улице Хетагурова, спустился по набережной к Пескам, прошел мимо одно- и двухэтажных домов и вышел к стадиону.
В последнее время после школы ежедневно приходил сюда играть в футбол. Мы собирались здесь: я, Темо, Мамука, Резо, Вахо, Гия, Алеко, Коба, Вада, Робо, Заза. Остальные редко выходили, но для игры пять на пять, ребят всегда хватало. Если собиралось больше, отдыхали по очереди, сменяя друг друга, чтобы всем пришлось поиграть. Однажды во втором тайме меня заменил Коба. Усевшись на бордюр, стал щелкать семечки. Неожиданно, упавшая на меня тень заставила оглянуться. Недалеко стояла худенькая девочка со школьной сумкой. Золотистые волосы были собраны в конский хвост. Белая кожа, высокий лоб, синие глаза и губы цвета граната, маленький точеный нос, — стояла нежная, тоненькая, в школьном платье, на белом фартуке – комсомольский значок.
— Ты за кого болеешь? – спросил я.
— Я сестра Важи…
— Как тебя зовут?
— Лика, а тебя?
— Зура.
— Зурико?
— Нет, Зура. — В каком ты классе?
— В восьмом, а ты?
— В девятом. Лика, семечки хочешь?
— А есть?
Я достал из кармана горсть семечек и насыпал ей в ладонь.
— Я пойду. Скажи моему брату, мама зовет.
В ту ночь мне снилось, будто гуляли мы с Ликой по Плехановскому проспекту. Одноклассники смотрят и зеленеют от злости.
Утром о Лике не вспомнил. Опять пережил школьный ад, пошел в сад Хасана, спустился на Пески. Мальчики сидели, понурив головы – единственный мяч испустил дух! Наконец, Робо придумал: перелез через забор во двор цеха, рядом со стадионом, принес оттуда телефонный кабель. Выдернули из него разноцветные провода и стали плести браслеты. Вскоре подошла Лика. Мне стало неловко: о чем с ней говорить – вчера, вроде, все рассказали. И я отвернулся. Лика подошла:
— Зурико, семечки есть?
— Есть, — и насыпал в протянутую ладонь горсть.
— Важа, мама зовет, идем!
Важа нехотя поднялся и поплелся за сестрой. Я проводил их взглядом.
На следующий день мать попросила сходить с ней на рынок. Назавтра не пришла Лика. Потом наступила Пасха, и мы уехали в деревню, посетить могилу деда и бабушки. Когда вернулись, сразу побежал на Пески. Очень сильно хотел видеть Лику. Мальчики уже начали играть, и я стал ждать замены. Подошла Лика.
— Привет, Лика!
— Вай, Зурико? – присела рядом.
— Ты куда исчезла?
— Я дома была, а ты?
— Мы в деревню ездили на Пасху…
— Яички есть?
— Нет, не захватил.
— А у меня есть. На, ешь, ты, наверное, голоден, — и достала из сумки два яйца. Стукнулись – мое разбилось. В два счета слопал яйцо, достал сигарету и закурил, — от мальчиков слышал, что после еды следует курить, чтобы улучшить пищеварение.
— Будешь курить, не буду с тобой разговаривать, — сказала Лика, встала и ушла.
Я скомкал пачку, выбросил и с тех пор никогда больше не курил.
Три дня помогал отцу ремонтировать машину, старенький «Москвич 407».
— Подай ключ! Принеси отвертку!
Я помогал, в надежде, что, отремонтировав, посадит за руль, но не дождался. Еще и обругал:
— Мал еще, сукин сын, машину водить!
На второй день купил семечки, спустился к Пескам, уселся и стал ждать. И опять Лика присела рядом, опять насыпал ей семечки.
— Ты в какой школе учишься? – спросила.
— В 30-ой, а ты?
— В 23-й.
— А где ты живешь?
— На улице Горького…
— Почему сюда ходишь, там же тоже есть стадион?
Я рассказал, что в классе со мной не разговаривают, но я не ябедничал, и что мне стыдно в этом признаться родным, и я хочу покончить с собой.
Я плакал, она тоже. Синие глаза смотрели на меня, и я чувствовал, как каждое мое слово пронзает ее сердце. Лика вдруг наклонилась, поцеловала меня в щеку и убежала. Я смотрел ей вслед и ласкал слезинку на щеке. К черту школу, к черту всех! Мне никого, кроме нее, не надо!
С того дня я обосновался у 23-й школы, выучил наизусть расписание ее уроков. Из школы возвращались вместе и шли к Пескам. Однажды около школы подошел один парень:
— Эй, ты, чтоб я тебя с этой девочкой больше не видел!
— А ты кто такой, чтобы тебя спрашивать?!
— Вечером буду ждать у Дворца бракосочетаний.
Вышла Лика. Я ничего ей не сказал, проводил до дома и пошел на стадион к мальчикам.
— У меня «стрелка» вечером!
Вся ватага собралась идти вместе со мной. Но он не явился. Потом через других передал извинения:
— Почему раньше не сказал, что ты друг Мамуки?
Май подходил к концу. Я все сидел на последней парте один…
— Выходи, дело есть! – опять оба лагеря собрались вместе.
— Мы узнали, что ты не виноват, почему не сказал правду?
— Вы бы все равно не поверили.
— Ладно, давай побратаемся!
Окончились занятия, начались экзамены. Помню день 7 июня 1972 года. В тот день у нас был экзамен по русскому. Утром слышу, соседка Маквала кричит: «Зина, слышала, Кура из берегов вышла, Пески затопила! Говорят, люди погибли!»
Сломя голову бежал к Пескам. Сердце готово было выскочить из груди. Шлепая по грязи, добрался до ее дома. «Лика, Лика!» — я не замечал никого вокруг. Обнимал ее, целовал щеки, глаза, и плакал. Она тоже плакала.
Вся семья жила в ожидании окончания экзаменов, и в тот же вечер усадили в отцовский «Москвич» и отправили в деревню. Не успел попрощаться с Ликой. Мое сердце осталось на Песках.
Никогда так не хотел, чтобы каникулы поскорее закончились. Время тянулось медленно. Настроение паршивое, не хотел никого видеть, на всех огрызался.
— Оставьте его в покое, у него переходный возраст, — говорила тетя маме. Родители стали ласково разговаривать, а я желал одного – сбежать на один день в Тбилиси, и успокоиться. Схитрил, будто зуб болит, надеялся, что отвезут в Тбилиси, а повезли в Боржоми. Врач, даже не взглянув на зуб, наложил щипцы и выдернул. Посмотрел, и говорит:
— А зуб-то здоровый!
Наконец, закончились каникулы. Приехали, и в тот же миг побежал на Пески. Вокруг никого, тишина. Потом узнал, что расселили всех по разным районам. Первого сентября ждал ее у школы. Не пришла. Ни на второй, ни на третий день. Искал мальчиков – не нашел. Ходил на Пески, сидел и ждал. Верил, что захочет прийти на старое место:
— Лика, хочешь семечки? – спрошу я.
— Ой, Зурико? Ты что здесь делаешь? – спросит она.
После института продолжал ходить туда. Потом дома снесли, разбили площадь, приехали чехи, строить Луна-парк. Катали нас за 15 копеек на карусели и дарили жвачку «Педро».
— Лика, семечки хочешь? – спрашивал я.
— Зурико, откуда ты здесь? – спрашивала она.
На днях, выходя после игры со стадиона «Локомотив», ко мне подошел мужчина.
— Ты Зура, да?
— Да.
— Не узнал меня?
— Нет.
— Я – Резо, на Песках жил, помнишь?
Обнялись.
— Слушай, Резо, помнишь Лику, сестру Важи? Не знаешь, где живет?
— В Глдани, VI микрорайон, 26 корпус. Моя соседка.
Из корпуса вышла толстая женщина с большой сумкой. Сквозь окрашенные в темный цвет волосы проглядывали золотистые, с сединой, пряди. По лицу было видно, тяжелый отпечаток оставила жизнь – исчезла красота и только синие глаза светились по-прежнему. Мужчина взглянул на себя в зеркало: на него смотрел старик с морщинами. Завел машину и отъехал.
На другой день повел внука прогуляться на Пески. Присел на скамейку.
— Лика, хочешь семечки?
— Зурико? Откуда ты взялся?