Эльдар Шенгелая

Фильм Эльдара  Шенгелая  «Необыкновенная  выставка» знают все. Оригинальности приемов легендарному кинорежиссеру не занимать, что доказала его другая «Необыкновенная выставка» – биографическая, открытая в день его 80-летия в старинном особняке на улице Каргаретели.  Государственный музей театра, музыки, кино и хореографии Грузии стал настоящим местом столпотворения самых известнейших лиц культуры. Выставка заявляла о себе уже на улице – из окон музея на нас смотрели с фотографий незабываемые персонажи фильмов Шенгелая. Наверное, даже они удивились неожиданному появлению Президента Грузии Михаила Саакашвили, который лишь с недавних пор начал посещать такого рода мероприятия. Здесь же, в просторном дворе, перед множеством телекамер Президент назвал юбиляра гениальным режиссером, отметил его «величайший вклад в грузинскую культуру и кинематографию» и наградил президентским Орденом «Сияние»,  который, по его словам, соответствует таланту Шенгелая.

Не остался в тени и премьер-министр Бидзина Иванишвили, который опубликовал свое поздравительное письмо. Сюрприз-поздравление приготовила и Нино Ананиашвили – на открытии выставочного зала она выпустила танцевать своих младших учеников хореографического училища, после чего прима-балерина сама пригласила юбиляра на танец, и Шенгелая элегантно кружился в паре с блистательной звездой балета.

Выставка заняла шесть залов исторической части дворца искусства, где был представлен фотоархив знаменитой семьи Шенгелая, личные фотографии режиссера, кадры из его фильмов, оригиналы известных киносценариев «Голубые горы» и «Чудаки», эскизы художников к фильмам, костюмы персонажей, а также уникальные рабочие рукописи его отца и рукописные воспоминания матери. А в завершение «необыкновенной выставки» в арке дворца искусств была открыта доска с отпечатками рук Эльдара Шенгелая.

—  Батоно Эльдар, кому пришла в голову такая  неожиданная идея юбилея?

—  Это мне предложил директор музея театра, музыки, кино и хореографии Георгий Каландия, а я только собирал экспонаты.

–  На выставке представлена вся история  грузинского кинематографа, начиная  с немого кино, которое известно всем, благодаря фильмам вашего отца Николая Шенгелая, и неотразимой  красоте матери, актрисы Нато Вачнадзе. Давайте и мы перемотаем ленту назад. Наверное, выбор профессии был заранее предопределен?

— По всей вероятности,  так оно и было. Но тогда  я не думал, что буду кинорежиссером. Отца не стало, когда мне  было всего 9 лет. Тогда он, сорокалетний, казался мне стариком. В школе я учился плохо, был такой маленький хулиган, ходил на шатало. Мой младший брат Георгий очень хорошо учился. О золотой медали не было и речи, окончил на тройки и четверки. Тогда, в 1951-м, начали строить Ортачальскую ГЭС, и почти весь наш класс поступил на гидротехнический факультет Политехнического института. Я там полгода проучился, понял, что мне это абсолютно не интересно, и бросился в противоположное – хочу быть кинорежиссером. Решил поехать в Москву поступать во ВГИК. 

— Представляю,  что было с мамой.

—  Маме я ничего не  сказал, сам взял документы из  ГПИ и поставил ее перед  фактом:  хочу во ВГИК. Мама  была в панике, потому что Сталин  дал установку — «лучше мало  снимать, но хорошие фильмы»,  и тогда на киностудии «Грузия-фильм»  даже не каждый год выпускали  фильм.  Она беспокоилась, что  я останусь без работы. Я  настаивал на своем, и она  попросила знаменитого театрального режиссера-педагога  Додо Алексидзе, чтобы он посмотрел  меня. Она надеялась, что по-дружески  Додо скажет мне, что я не  гожусь. Я почти месяц ходил  к нему, и он сказал маме, что твой сын очень способный и  выбрал правильный путь. Алексидзе  в какой-то степени предопределил  мое будущее.

— Но во ВГИК  было не так-то просто поступить.

— Мама достала программу ВГИКа, и я впервые в жизни начал учиться – сам, не вылезая из библиотеки. На экзамене была интересная история.  Писали сочинение, я взял тему «Горький и социалистический реализм». У меня была шпаргалка, я все красиво перерисовал с нее. Когда пришли узнавать отметки, в списке —  тройки, четверки, и только у одного грузина пятерка. Тогда педагог так отругал русских – что же вы, учились в России, а вот из Грузии лучше вас знает язык и литературу.

— Кто из земляков тогда учился  во ВГИКе?

— Да, в то время учились  Лана Гогоберидзе, Отар Абесадзе, Тамаз Мелиава, Кето Калатозишвили.  И еще был такой близкий  друг Алексей Сахаров, я его  называл моим третьим братом. Мы вместе поставили два фильма  — «Легенду о ледяном сердце»,  это Мосфильм совместно с Киргизской студией, и «Снежную сказку», где впервые появился на экране Леонов.

— Это вы открыли Леонова для кино?

— Ну, в каком-то смысле. Он тогда уже был замечательным актером в театре. Для меня это был важный фильм, в нем я как бы уже нашел свой почерк.

—  Ваши фильмы  показывали  на разных международных  кинофестивалях. Какие у вас были впечатления от поездок?

— А я не бывал ни  на одном из них – до перестройки  не пускали. Когда «Белый караван»  показали в Каннах, заместитель  Госкино Баскаков после фестиваля  мне говорит: «Эльдар, как хорошо  в Каннах принимали твою картину.  Почему ты не приехал?» Как  будто я сам мог приехать, и  как будто не он это решал.  Я ему ответил: «Мне не до  Каннского фестиваля, я работаю  над сценарием».

— Как могли пропустить в те годы «Голубые горы»? 

— Шел 1984 год — начало «перестроечных» веяний. Горбачев приехал отдыхать в Пицунду и попросил Шеварднадзе привезти ему грузинские фильмы, он любил наше кино. Все, что происходило на просмотре, я знаю от дамы, которая переводила Горбачеву текст на русский язык. Тогда еще не было озвучания на русском. Горбачев, когда смотрел фильм, смеялся, а после просмотра встал, походил, походил, и сказал: «Эдуард, если мы что-то не предпримем, на нашу голову тоже свалится потолок, как в этом фильме». Потом я приехал в Москву, Председателем кино был Ермаш. В его кабинете, как полагалось, висел портрет Ленина и Горбачева. Ермаш мне стал говорить, какой это чудовищный фильм и тому подобное. Я ему ответил: «Знаете, может быть, фильм и плохой, но вот ему, и показываю на Горбачева, он понравился». Ермаш повернулся, посмотрел, и говорит: «А ты откуда знаешь?» «Мне товарищ Шеварднадзе сказал», — ответил я. Ермаш понял, что закрыть картину не сможет, тогда он пустил ее по телевидению, чтобы убить прокат. Но это не сработало: на ТВ – один зритель, а в кинотеатре – другой. Фильм показали в Каннах, но Ермаш не дал его в конкурсную программу, как просили устроители, и просмотр картины шел в режиссерском показе. Но ее успели увидеть мало критиков, и тогда, в виде исключения, фильм был показан второй раз. Была очень хорошая пресса – писали, что это Кафка, Гоголь. Я позволяю себе повторить это, поскольку не я один делал фильм, а весь коллектив.

— Вы сейчас сказали о коллективе. Как вы его собираете?

— Если на себя все возьмешь, ничего не получится. Композитор, художник, оператор каждый по-своему раскрывают посыл, который я даю им как режиссер. Например, с Гией Канчели мы долго искали ведущую мелодию для «Голубых гор». Гия всегда работает много, он предлагает, мы что-то отвергаем,  что-то находим, потом появляется окончательный вариант. Еще начиная с «Чудаков» Канчели сказал, что работать будет вместе с Джансугом Кахидзе. Это был человек-оркестр – дирижер, композитор, исполнитель. Например, в «Чудаках» это были Тенгиз  Мирзашвили – Чубчик, как его называли, и его отец, Реваз Мирзашвили, который делал муляж, много работал в павильоне.

— А как обстоят дела на киностудии «Грузия-фильм»?

— Киностудия существует чисто номинально. По сравнению с прежней, ее просто нет. Там уже давно ничего не снимается, какие-то мелкие услуги оказывают — чисто технические. Самая большая ошибка была в том, что было создано акционерное общество, поторопились. Киностудия с ее производством, техникой должна оставаться в ведении государства. Сейчас ожидается большая реорганизация, акции киностудии уже принадлежат государству. Со стороны кинематографистов идет большая работа, чтобы «Грузия-фильм» стала государственным учреждением. Но на восстановление ее работы потребуется время.  

— А когда мы увидим новое авторское кино Эльдара Шенгелая?

— Я хочу сделать два фильма. Есть такой писатель нового поколения Дато Турашвили, сейчас мы с ним работаем над сценарием, где рассматриваются современные нравственные проблемы. Кроме того, у нас совместная идея с Резо Чеишвили сделать картину о Кутаиси в стилистике моих фильмов, с юмором. И еще хочу снять документальный фильм по книге моего двоюродного брата Бориса Андроникашвили-Пильняка «Надежд  питомцы золотых» о взаимоотношениях России и Грузии, начиная со времен Ивана Грозного. Кажется, сейчас пришло время выстраивать добрососедские отношения.

—  Как случилось, что вы пошли в политику? В 1995-2003 гг. вы были депутатом парламента Грузии двух созывов и вице-спикером парламента.

— Я никогда не думал,  что попаду в политику. Это  случилось после трагических событий 9 апреля 1989 года. Я был депутатом съезда при Горбачеве, мы там показали небольшой фильм, снятый по тем событиям в Тбилиси. После чего была создана комиссия во главе с Собчаком. Было большое сопротивление, но мы добились того, что впервые была принята жесткая резолюция об ответственности власти за трагедию в Тбилиси.  Конечно, тогда это не было опубликовано, но резонанс  был громкий. Так я стал популярным уже не как режиссер, а как политический деятель, и был избран в парламент.

— Вы не жалеете  о времени, потерянном для кино?

— Нет, потому что в  90-х и в начале века просто  невозможно было снимать — не  было электричества. С керосиновой  лампой кино не снимешь.

— Какие у вас прогнозы на будущее грузинского кино?

— Я надеюсь, что обещания  субсидирования кино будут выполнены. Постепенно грузинское кино возродится.

 

Вера Церетели

Добавить комментарий