Фильм Эльдара Шенгелая «Необыкновенная выставка» знают все. Оригинальности приемов легендарному кинорежиссеру не занимать, что доказала его другая «Необыкновенная выставка» – биографическая, открытая в день его 80-летия в старинном особняке на улице Каргаретели. Государственный музей театра, музыки, кино и хореографии Грузии стал настоящим местом столпотворения самых известнейших лиц культуры. Выставка заявляла о себе уже на улице – из окон музея на нас смотрели с фотографий незабываемые персонажи фильмов Шенгелая. Наверное, даже они удивились неожиданному появлению Президента Грузии Михаила Саакашвили, который лишь с недавних пор начал посещать такого рода мероприятия. Здесь же, в просторном дворе, перед множеством телекамер Президент назвал юбиляра гениальным режиссером, отметил его «величайший вклад в грузинскую культуру и кинематографию» и наградил президентским Орденом «Сияние», который, по его словам, соответствует таланту Шенгелая.
Не остался в тени и премьер-министр Бидзина Иванишвили, который опубликовал свое поздравительное письмо. Сюрприз-поздравление приготовила и Нино Ананиашвили – на открытии выставочного зала она выпустила танцевать своих младших учеников хореографического училища, после чего прима-балерина сама пригласила юбиляра на танец, и Шенгелая элегантно кружился в паре с блистательной звездой балета.
Выставка заняла шесть залов исторической части дворца искусства, где был представлен фотоархив знаменитой семьи Шенгелая, личные фотографии режиссера, кадры из его фильмов, оригиналы известных киносценариев «Голубые горы» и «Чудаки», эскизы художников к фильмам, костюмы персонажей, а также уникальные рабочие рукописи его отца и рукописные воспоминания матери. А в завершение «необыкновенной выставки» в арке дворца искусств была открыта доска с отпечатками рук Эльдара Шенгелая.
— Батоно Эльдар, кому пришла в голову такая неожиданная идея юбилея?
— Это мне предложил директор музея театра, музыки, кино и хореографии Георгий Каландия, а я только собирал экспонаты.
– На выставке представлена вся история грузинского кинематографа, начиная с немого кино, которое известно всем, благодаря фильмам вашего отца Николая Шенгелая, и неотразимой красоте матери, актрисы Нато Вачнадзе. Давайте и мы перемотаем ленту назад. Наверное, выбор профессии был заранее предопределен?
— По всей вероятности, так оно и было. Но тогда я не думал, что буду кинорежиссером. Отца не стало, когда мне было всего 9 лет. Тогда он, сорокалетний, казался мне стариком. В школе я учился плохо, был такой маленький хулиган, ходил на шатало. Мой младший брат Георгий очень хорошо учился. О золотой медали не было и речи, окончил на тройки и четверки. Тогда, в 1951-м, начали строить Ортачальскую ГЭС, и почти весь наш класс поступил на гидротехнический факультет Политехнического института. Я там полгода проучился, понял, что мне это абсолютно не интересно, и бросился в противоположное – хочу быть кинорежиссером. Решил поехать в Москву поступать во ВГИК.
— Представляю, что было с мамой.
— Маме я ничего не сказал, сам взял документы из ГПИ и поставил ее перед фактом: хочу во ВГИК. Мама была в панике, потому что Сталин дал установку — «лучше мало снимать, но хорошие фильмы», и тогда на киностудии «Грузия-фильм» даже не каждый год выпускали фильм. Она беспокоилась, что я останусь без работы. Я настаивал на своем, и она попросила знаменитого театрального режиссера-педагога Додо Алексидзе, чтобы он посмотрел меня. Она надеялась, что по-дружески Додо скажет мне, что я не гожусь. Я почти месяц ходил к нему, и он сказал маме, что твой сын очень способный и выбрал правильный путь. Алексидзе в какой-то степени предопределил мое будущее.
— Но во ВГИК было не так-то просто поступить.
— Мама достала программу ВГИКа, и я впервые в жизни начал учиться – сам, не вылезая из библиотеки. На экзамене была интересная история. Писали сочинение, я взял тему «Горький и социалистический реализм». У меня была шпаргалка, я все красиво перерисовал с нее. Когда пришли узнавать отметки, в списке — тройки, четверки, и только у одного грузина пятерка. Тогда педагог так отругал русских – что же вы, учились в России, а вот из Грузии лучше вас знает язык и литературу.
— Кто из земляков тогда учился во ВГИКе?
— Да, в то время учились Лана Гогоберидзе, Отар Абесадзе, Тамаз Мелиава, Кето Калатозишвили. И еще был такой близкий друг Алексей Сахаров, я его называл моим третьим братом. Мы вместе поставили два фильма — «Легенду о ледяном сердце», это Мосфильм совместно с Киргизской студией, и «Снежную сказку», где впервые появился на экране Леонов.
— Это вы открыли Леонова для кино?
— Ну, в каком-то смысле. Он тогда уже был замечательным актером в театре. Для меня это был важный фильм, в нем я как бы уже нашел свой почерк.
— Ваши фильмы показывали на разных международных кинофестивалях. Какие у вас были впечатления от поездок?
— А я не бывал ни на одном из них – до перестройки не пускали. Когда «Белый караван» показали в Каннах, заместитель Госкино Баскаков после фестиваля мне говорит: «Эльдар, как хорошо в Каннах принимали твою картину. Почему ты не приехал?» Как будто я сам мог приехать, и как будто не он это решал. Я ему ответил: «Мне не до Каннского фестиваля, я работаю над сценарием».
— Как могли пропустить в те годы «Голубые горы»?
— Шел 1984 год — начало «перестроечных» веяний. Горбачев приехал отдыхать в Пицунду и попросил Шеварднадзе привезти ему грузинские фильмы, он любил наше кино. Все, что происходило на просмотре, я знаю от дамы, которая переводила Горбачеву текст на русский язык. Тогда еще не было озвучания на русском. Горбачев, когда смотрел фильм, смеялся, а после просмотра встал, походил, походил, и сказал: «Эдуард, если мы что-то не предпримем, на нашу голову тоже свалится потолок, как в этом фильме». Потом я приехал в Москву, Председателем кино был Ермаш. В его кабинете, как полагалось, висел портрет Ленина и Горбачева. Ермаш мне стал говорить, какой это чудовищный фильм и тому подобное. Я ему ответил: «Знаете, может быть, фильм и плохой, но вот ему, и показываю на Горбачева, он понравился». Ермаш повернулся, посмотрел, и говорит: «А ты откуда знаешь?» «Мне товарищ Шеварднадзе сказал», — ответил я. Ермаш понял, что закрыть картину не сможет, тогда он пустил ее по телевидению, чтобы убить прокат. Но это не сработало: на ТВ – один зритель, а в кинотеатре – другой. Фильм показали в Каннах, но Ермаш не дал его в конкурсную программу, как просили устроители, и просмотр картины шел в режиссерском показе. Но ее успели увидеть мало критиков, и тогда, в виде исключения, фильм был показан второй раз. Была очень хорошая пресса – писали, что это Кафка, Гоголь. Я позволяю себе повторить это, поскольку не я один делал фильм, а весь коллектив.
— Вы сейчас сказали о коллективе. Как вы его собираете?
— Если на себя все возьмешь, ничего не получится. Композитор, художник, оператор каждый по-своему раскрывают посыл, который я даю им как режиссер. Например, с Гией Канчели мы долго искали ведущую мелодию для «Голубых гор». Гия всегда работает много, он предлагает, мы что-то отвергаем, что-то находим, потом появляется окончательный вариант. Еще начиная с «Чудаков» Канчели сказал, что работать будет вместе с Джансугом Кахидзе. Это был человек-оркестр – дирижер, композитор, исполнитель. Например, в «Чудаках» это были Тенгиз Мирзашвили – Чубчик, как его называли, и его отец, Реваз Мирзашвили, который делал муляж, много работал в павильоне.
— А как обстоят дела на киностудии «Грузия-фильм»?
— Киностудия существует чисто номинально. По сравнению с прежней, ее просто нет. Там уже давно ничего не снимается, какие-то мелкие услуги оказывают — чисто технические. Самая большая ошибка была в том, что было создано акционерное общество, поторопились. Киностудия с ее производством, техникой должна оставаться в ведении государства. Сейчас ожидается большая реорганизация, акции киностудии уже принадлежат государству. Со стороны кинематографистов идет большая работа, чтобы «Грузия-фильм» стала государственным учреждением. Но на восстановление ее работы потребуется время.
— А когда мы увидим новое авторское кино Эльдара Шенгелая?
— Я хочу сделать два фильма. Есть такой писатель нового поколения Дато Турашвили, сейчас мы с ним работаем над сценарием, где рассматриваются современные нравственные проблемы. Кроме того, у нас совместная идея с Резо Чеишвили сделать картину о Кутаиси в стилистике моих фильмов, с юмором. И еще хочу снять документальный фильм по книге моего двоюродного брата Бориса Андроникашвили-Пильняка «Надежд питомцы золотых» о взаимоотношениях России и Грузии, начиная со времен Ивана Грозного. Кажется, сейчас пришло время выстраивать добрососедские отношения.
— Как случилось, что вы пошли в политику? В 1995-2003 гг. вы были депутатом парламента Грузии двух созывов и вице-спикером парламента.
— Я никогда не думал, что попаду в политику. Это случилось после трагических событий 9 апреля 1989 года. Я был депутатом съезда при Горбачеве, мы там показали небольшой фильм, снятый по тем событиям в Тбилиси. После чего была создана комиссия во главе с Собчаком. Было большое сопротивление, но мы добились того, что впервые была принята жесткая резолюция об ответственности власти за трагедию в Тбилиси. Конечно, тогда это не было опубликовано, но резонанс был громкий. Так я стал популярным уже не как режиссер, а как политический деятель, и был избран в парламент.
— Вы не жалеете о времени, потерянном для кино?
— Нет, потому что в 90-х и в начале века просто невозможно было снимать — не было электричества. С керосиновой лампой кино не снимешь.
— Какие у вас прогнозы на будущее грузинского кино?
— Я надеюсь, что обещания субсидирования кино будут выполнены. Постепенно грузинское кино возродится.
Вера Церетели