Site icon ТБИЛИССКАЯ НЕДЕЛЯ

Цисана Татишвили

— Какие певцы оказали влияние на вас? Кто был вашим кумиром? 

—  В первую очередь,  Мария Каллас. Ее все  боготворили, многие  ей  подражали. Но я не подражала этой великой певице. У меня была своя школа. После того, как я выступила в сложнейшей партии Саломеи в музыкальной драме Рихарда Штрауса, Джансуг Кахидзе спросил меня: «Какую оперу  ты хочешь спеть?» Я ответила: «Бал-маскарад». Потому  что  слышала в этой опере Марию Каллас  и чуть с ума не сошла от восторга! Днями и ночами я изучала эту партию…  Певцы были тогда великолепные!  Кроме Марии Каллас, я обожала Ренату Тебальди. Дай Бог,  чтобы вновь появились певцы такого масштаба, как  Франко Корелли, Мирелла  Френи. И все-таки я всегда выделяла Каллас. Это была драматическая певица высочайшего уровня! Увы, эпоха великих певцов закончилась.  Сегодня  я не вижу таких вершин.  Помню, как Лучано Паваротти, и Катя Ричарелли выступали в Большом зале Московской консерватории. И мы летали в  Москву на их концерты,  как безумные бегали на выступления этих потрясающих вокалистов, чтобы еще и еще раз насладиться их пением.  Сегодня таких личностей нет.  Из той когорты остался  только Пласидо Доминго…  Время другое наступило. Есть хорошие, талантливые  певцы,  но потрясений нет… Из последних сильных впечатлений  —  артистичный,  великолепный Ладо Атанели в «Тоске». А больше что-то не припомню!

—  А свои записи вы слушаете сегодня?

— Давно не слушаю.

— Больно?

— Наверное, да. Но ничего не поделаешь. Да и записи, честно говоря,  неважные. Тогда не было хорошей аппаратуры. Мой тембр записывался плохо: техника не брала. А сегодня  даже  безголосые замечательно звучат в записи!

—  У вас были свои, особые нюансы исполнения…

—  Я любила «пиано». Всегда отмечали мой огромный  голос  и «пиано». А вообще певцы не поют каждый раз одинаково. Многое зависит от настроения. Сегодня споешь так, завтра – иначе. Это для всех певцов характерно. Иногда я могла «пустить» во время выступления много «пиано», но, бывало, что не делала этого.

— От чего зависит долгая жизнь оперного голоса?

— В первую очередь, от природы-матушки. И еще от того, как ты им пользуешься. Потому что каждый день петь такие сложные партии, как Саломея, невозможно. Она далась мне непросто, ведь музыкальная драма Рихарда Вагнера – симфоническое произведение. А  я  была голосом –  это всего лишь один инструмент! «Саломея» – труднейшая вещь. На таком материале теряют голоса. Но, слава Богу, после Саломеи  я выступила в операх «Бал-маскарад»  и «Дон Карлос». Я сумела сохранить голос. Как? Не пила холодного. И вообще, у меня была довольно аскетическая жизнь, я не любила ходить на какие-то торжества и светские мероприятия, всегда была домоседкой. Кстати, образ жизни имеет значение. Нельзя пить, курить. Правда,  я немного курила, но только во время летнего отдыха. И все-таки все зависит от того, у кого какая природа!

— Ваша жизнь в искусстве складывалась не просто.

—  Помню, как  в  Лондоне мы с пианисткой, концертмейстером  Наной Димитриади  оказались  в доме импресарио мисс Дэвис –  там  был огромный зал, где  когда-то выступали Мария  Каллас, Пласидо Доминго, Монсерратт Кабалье. Импресарио очень хотела мне помочь.  Нам  устроили прослушивание, на которое пришли музыковеды, журналисты. Человек двадцать сидели в зале и были в восторге от нашего выступления. Было решено организовать нам сольный концерт. Собралось  немало народу.  В четвертом ряду сидел какой-то человек и читал. Мы с Наной обратили на это внимание. Уже прозвучали произведения  из  русского репертуара, грузинские арии, а он все не отрывался от чтения. Мы были шокированы  такой беспардонностью.  А  когда я распелась – исполнила Верди, Беллини, он  не просто перестал читать, но пересел поближе  и стал слушать с удвоенным  вниманием.  Потом мне сказали, что это известный музыкальный критик и  у него такая манера поведения,  чтобы вызвать у исполнителя  тревогу, смятение. А статью он потом написал великолепную.  Мне  предложили тогда спеть в десяти спектаклях «Тоски»,  а на следующий год было запланировано выступление в Ковент-Гардене.  Но тут в Грузии  началась гражданская война, и я не смогла выехать. Кроме того, была запланирована поездка в Париж, к дирижеру  Даниэлю Баренбойму, но и это пролетело мимо. Страшное всегда было невезение. Тем более, что мы были связаны с  такой организацией, как Госконцерт. И нас считали периферией, провинцией.

—  Цисана Бежановна, в каком возрасте вы запели?

—  Мне было пять лет. Из моих близких никто не пел. Интересно, что  папина сестра была замужем за итальянцем, носила итальянскую фамилию. Вот она была великолепная певица, и наверное, от нее ко мне перешел вокальный дар. Училась  я  у ассистентки замечательного певца и педагога Александра Инашвили  — Гульнары  Картвелишвили,  Тенгиза Мушкудиани. Но и тогда все у меня складывалось не просто. Я была слишком скромной и долго не могла раскрыться. Я прошла огонь, воду и медные трубы, и мне никто не помогал. Я всего добилась благодаря своему голосу.  Но, конечно,  рассчитывала на большее. Во время одного из гастрольных турне по Германии в  Мюнхене я спела Тоску. После спектакля ко мне зашли директора театров Базеля, Кельна, Берлина и Бонна и предложили  спеть  в «Трубадуре». Я не могла дать им согласие без разрешения «Госконцерта», но когда позвонила в Москву, мне в жесткой форме приказали завтра же  вернуться в СССР, иначе грозились больше никогда не выпустить за рубеж.  Помню, как интендант Парижской «Гранд-Опера» по окончании спектакля уговаривал меня остаться за рубежом: «У вас редчайшее сопрано, вы должны петь на больших сценах — Милан, Ковент-Гарден, Париж. Я  помогу вам стать звездой  мирового масштаба, если согласитесь поехать со  мной в Париж. Я создам вам необыкновенные  условия, чтобы ваш голос зазвучал во всем мире….»… Выходя из гримерной, он  сказал: «Завтра утром, в шесть  часов, во дворе гостиницы  вас будет ждать машина,  которая отвезет вас прямо в аэропорт. Я вас встречу, и мы вместе вылетим Париж…».  Я могла стать миллионершей, мне обещали блестящую, звездную карьеру! Искушение остаться, конечно, было, но я не хотела неприятностей для своих близких. И отвергла предложение.

В 1985 году я отправилась на прием  к известному партийному и государственному мужу  Петру Демичеву. Он меня  радушно, тепло  принял, сказал, что много слышал обо мне. «Почему вы ни разу ко мне не пришли? – удивлялся он. —  Другие ваши соотечественники приходят, просят, а вы ни разу ко мне не обратились!».  Я ему объяснила,  что у меня возникли  сложности  с  Госконцертом.  Герберт фон Караян  хотел прослушать меня в партии Элеоноры в «Трубадуре» Верди.  Меня искали, но…из  Госконцерта сообщили, что я, дескать, не могу поехать, а вместо меня собирались послать Тамару Милашкину.  Во время нашей встречи Демичев позвонил директору Госконцерта и распорядился, чтобы мне дали лучшие поездки, которые только возможны. Я отправилась в Госконцерт, где меня уже ждали. Спросили: «Куда вы хотите?». Я ответила: «Всюду!». «Ну и аппетит у вас!». — «Конечно, у меня большой аппетит, потому что я очень долго голодала!», — отпарировала я.  Начались звонки с интересными предложениями. И вдруг  прекратились. Вскоре выяснилось, что Демичева сняли. Скажите, разве  это не судьба? Мне действительно просто хронически не везло! И все-таки спасибо Господу за все,  что он мне дал!

— Самое дорогое ваше воспоминание?

— Все,  что я пела,  дома или за границей. Люблю все партии, которые исполняла.

— А ваша личная жизнь как сложилась?

— У меня был великолепный муж – талантливый  художник, академик Академии наук Грузии,  ректор Академии художеств Гоги Тотибадзе.

—  Не хотелось написать воспоминания о своей жизни?

—    Пусть лучше другие пишут. Я вообще человек нечестолюбивый и многое не рассказываю,  чтобы меня не посчитали нескромной.

— Сохранили ли какие-нибудь контакты с российскими деятелями культуры?

— Увы, нет.  Кстати, певица Галина Вишневская сказала однажды: «Пока я стою на этой сцене, Цисана Татишвили никогда не ступит на нее». Уже после ее отъезда из Советского Союза  в  Большом театре поставили «Аиду». Три премьерных спектакля  на сцене Большого театра  спела я – первый,  второй и третий. Обо мне говорили: «Наша итальянка приехала!»

автор: Инна БЕЗИРГАНОВА

Exit mobile version