С его именем связано возрождение древнейшего грузинского искусства чеканки. Но в первую очередь он – большой мастер живописи, замечательный скульптор, чье творчество составляет большое наследие грузинской культуры. Народный художник Грузии, лауреат Государственной премии СССР – Ираклий Очиаури.
Зная его преклонный возраст – как-никак девятый десяток на исходе, — не ожидала, что встречу молодцеватого мужчину, заявившего со спокойным видом, что продолжает ежедневно работать, не собирается сидеть без дела и надеется к юбилею устроить персональную выставку, представить новые полотна. Свидетельством сказанного служили разбросанные на столе разные принадлежности для рисования, наброски и эскизы и несколько десятков портретов, прислоненных к стене, дивану, столу – другого места для новых картин, по всей видимости, не нашлось, — все стены комнат занимало бесчисленное количество картин, панно, чеканки.
«Я всю жизнь посвятил искусству. Не хочу слишком хвалить себя, но я работал, — и с немалым успехом, — во всех областях изобразительного искусства: монументальная скульптура, барельефы, живопись, графика, портреты, резьба по дереву, камню, станковая графика… Всеми видами владею полноценно, а вспоминают меня как «чеканщика Очиаури», — немного обидно, но, как видно, всему свое время, трудно противостоять процессу изменений вкуса, направления, стиля, но и предавать забытью «бывшее» — не считаю справедливым. Не скрою, с годами и я потерял былую смелость, юношескую страсть, жажду исканий, и все же не могу удержаться от ежедневной работы».
Понятно грустное признание известного мастера, чьи работы выставлялись в Монреале, Осаке, Венеции, Австрии, Норвегии, Бельгии, Нидерландах, Сирии; хранятся в Третьяковской галерее, в Музее изобразительных искусств в Москве, музеях искусства – в Сиэтле, Грузии. В Степанцминда стоит памятник А.Казбеги, в Душети – Важа Пшавела, чеканный барельеф украшает Дом бракосочетаний в Тбилиси, и как-то несправедливо считать, что известность Ираклию Очиаури принесли лишь его великолепные чеканки.
Как все начиналось, как удалось добиться таких успехов мальчику из далекого хевсурского селения Шуапхо – об этом интересно и содержательно рассказал Ираклий Очиаури.
«В нашей семье все, кроме старшей сестры, рисовали. Надо отметить, что в Хевсуретии женщины славятся своим рукоделием, вышивают на одежде необыкновенные узоры, в основном на хевсурские мотивы. Видимо, такая выразительность, красочность, влияла и на привыкших к суровой жизни мужчин – они отлично владели чеканкой – на оружиях высекали разные орнаменты. Не исключаю, что все это воздействовало и на нас. Я с детства любил рисовать, вырезать фигурки из дерева, занимался резьбой по камню. В Тбилиси родители привезли меня и Гоги, брата, незадолго до войны. Там я окончил 8-ю школу (бывшее училище св. Нины), а когда настала пора поступать в институт, выяснилось, что везде надо сдавать математику, которую я не очень жаловал. Единственным вузом, где мне могло повезти, была Академия художеств. Но началась война и родители увезли нас обратно в деревню. Я начал учительствовать, а Гоги оканчивал школу в Барисахо. Вернувшись в Тбилиси, я сразу отправился в академию, хотя не имел ни малейшего представления, что такое экзамены, как их сдавать, к чему готовиться. Захватил с собой несколько своих изделий из дерева и пока сидел в приемной, наблюдая за остальными поступающими, вертел деревяшки в руках. Подошел неизвестный парень, посмотрел, взял меня за руку и провел меня во двор, к какому-то человеку, греющемуся на солнце. Это был Яков Николадзе. Он пригляделся к моей работе и посоветовал подать заявление на факультет скульптуры. До экзаменов – неделя, а я ничего не смыслю в скульптуре, не знаю, как лепить, как работать с глиной. Посадили меня в мастерской, вместе с другими, более знающими ребятами, дали глину, положили передо мной «ногу Давида» Микеланджело и — давай, лепи. Присмотрелся, понаблюдал, запомнил – начал лепить. Потом вылепил фигуру, нарисовал портрет… До сих пор не знаю, как удалось выполнить все задания, но, хотите верьте, хотите – нет, а поступил с высшими оценками. Так, с курьезов, началась моя творческая жизнь».
В то время в академии преподавали именитые люди – В.Шухаев, С.Кобуладзе, Я.Николадзе, С.Какабадзе, Н.Канделаки, — вряд ли будут еще такие личности. После двух лет обучения у Силована Какабадзе предстояло выбирать – Н.Канделаки или Я.Николадзе, — с кем продолжать занятия в мастерской. Ираклия, разумеется, тянуло к Николадзе, но было одно обстоятельство, тормозившее его. «Яков был сердит на меня из-за нелепого случая. Я забыл увлажнить глину на слепке фигуры Сталина и она рассыпалась на куски. После этого я за версту обходил Николадзе, тем более, не попросил бы его взять меня к себе. Но однажды, встретив меня на улице, он сам велел написать заявление в свою группу».
Несмотря на горское происхождение, Ираклий признается, что по характеру он – очень уступчивый, мягкий, бесконфликтный человек, но упрям, если дело касается творческих принципов. Поэтому, когда пришло время работать над дипломом, вместо шаблонных рабочих и колхозниц, Ираклий выбрал портрет Важа Пшавела, но и схитрил немножко – представил и фигурку металлурга. «Важа Пшавела» хоть и заслужил высшую оценку, но его автор так и не дождался похвалы. Окончена академия, а впереди – неизвестность, — ни мастерской, ни работы. Ираклий лицом к лицу столкнулся с тяжелой реальностью жизни. Вот тогда и вспомнил про свинцовую пластину в мастерской Якова, которую тот хранил, чтобы заняться чеканкой, но не успел. Тут и Майя, дочь Якова, пригласила Ираклия в мастерскую и он решил попробовать.
«Я толком и не знал, как работать над чеканкой, – просто вспомнил работы старых хевсурских мастеров, древние грузинские иконы, постепенно в голове созрели идеи – сначала сделал набросок рисунка, потом нацарапал контур на пластине, нашел подходящий резец и стал чеканить. Так появилась моя первая чеканка – портрет Якова Николадзе. Эту работу, вместе со скульптурным портретом Марины Кубалеишвили, я выставил на Всесоюзной выставке в Москве. Моего «Якова», к сожалению, не оценили по достоинству, видно, не по вкусу пришлось новшество, а «Марина» получила высшую оценку, и после этого, в 1953 году, меня, молодого скульптора, приняли в Союз художников СССР, что для того времени явилось редким исключением».
Чеканка заняла значительное место в деятельности Очиаури, но, помимо этого, стала и источником доходов. Ираклий делал миниатюры, украшения, панно, выполнял заказы. Чеканные изделия быстро вошли в моду, особенно привлекали они женщин. Чеканками стали украшать интерьеры театров, гостиниц, метро, учреждений, появились и последователи. Так, с легкой руки Ираклия Очиаури, возродилось, ожило древнее грузинское искусство.
«Чеканка – специфическая отрасль искусства, — объяснил Ираклий. — Ее надо применять со вкусом, учитывая многие особенности. Как бы искусно не было выполнено изделие, его не везде и всегда можно повесить. В Грузии чеканка издавна имела религиозную нагрузку – блестящими образцами этого искусства являются грузинские иконы. Но постепенно интерес к чеканке с годами стал угасать, и вот уже двадцать лет я не брал в руки резец».
Чеканка – чеканкой, но скульптор и живописей Ираклий Очиаури плодотворно и успешно продолжал работать над скульптурами, портерами, барельефами, участвовал в выставках, конкурсах. Результатом его побед на конкурсах явились скульптуры Александра Казбеги в Степанцминда и Важа Пшавела в Душети. Был еще один конкурс, опять же на памятник Важа Пшавела на проспекте его имени в Тбилиси, но на этот раз Ираклий отказался участвовать ради брата, Гоги, который и стал победителем. Следует сказать несколько слов и о Гоги Очиаури – народном художнике, лауреате государственной премии, почетном члене художественной академии России. Его композиция «Море» в Пицунде, «Древо жизни» на острове Тексель, скульптурный комплекс «Реквием» в парке Ваке, памятник «Ты – лоза моя» в Тбилиси, оформление книг, портреты известных людей явно доказывают, что младший брат ни в чем не уступает старшему, Ираклию. Счастливой можно считать семью, в которой живут талантливые люди, учитывая, что и дочери Ираклия связали свою судьбу с искусством.
«Мы с Гоги очень разные по характеру и по творческому стилю. Он – веселый, общительный, открытый, любит шутить, я – немногословный, скрытный, замкнутый, спокойный. Но в одном мы очень схожи и едины – в любви к Грузии. Оба переживаем за ее настоящее и будущее. Я безгранично люблю свою землю, народ, его язык, культуру, музыку, литературу, архитектуру. Все грузинское – это моя жизнь и я хочу, чтобы моя страна процветала. Дай Бог, доживу до радостных дней и увижу ее возрождение».
Додо АХВЛЕДИАНИ