Она не артистка, не режиссер, но раз и навсегда посвятила себя театру, выбрав профессию, полностью соответствующую интересам артистов, режиссеров, драматургов, студентов Театрального института и всех, кто связан с искусством. Как говорят ее коллеги и ученики, она могла стать и хорошей артисткой, и не менее замечательным режиссером. В первую очередь она – умная, талантливая, добрая, справедливая и очень приятная женщина, — искусствовед, театровед Натела Арвеладзе.
На прошедшей недавно презентации трех книг Нателы, выступавшие единодушно отмечали ее бескорыстную любовь к театру и беспокойный, непримиримый к недостаткам характер. «Натела стоит там, где бурлят страсти, а иногда сама вызывает бурю», — шутили друзья.
Безответное, добросовестное отношение к делу не вызывало сомнений, а вот строгий, бескомпромиссный нрав не совсем соответствовал внешности милой, благодушной женщины. Не устояв перед искушением поближе познакомиться с ней, напросилась на встречу, и выкрала несколько часов для беседы, хотя предполагала не отрывать Нателу от дела и побеседовать час, не более. Но, прослушав историю ее жизни, не заметила, как прошло время. После ее обстоятельного рассказа осознала, откуда в ней столько интеллигентности, высокой культуры, мудрости и просвещенности.
«Ну, во-первых, почему не стала артисткой? Да, разве с таким голосом можно стоять на сцене? (Голос обычный, но Нателе лучше знать, что к чему.) А с театром подружилась в пятилетнем возрасте, когда начала ходить в оперу, и сразу же очутилась в волшебном мире музыки. Выросла я в очень дружной, многочисленной семье, гостеприимной, — двери нашего дома не закрывались, особенно на новогодние праздники устраивались веселые развлечения и это, несмотря на то, что моя семья в полной мере испытала на себе трагедию 37 года. Мать мне рассказывала, что, бывало, садились утром за стол человек 20, а вечером оставались 15 – уводили в течение дня… в неизвестном направлении. Видно, не по душе была им фамилия Ахметели (материнская). Мамины дяди все верно служили отечеству: Степан, генерал, был начальником Тбилисского гарнизона и сдал рапорт Ноэ Жордания на параде 26 мая; на Акте независимости стоит подпись второго дяди – Сико; третий был послом независимой Грузии в Германии. Сандро Ахметели являлся троюродным братом дедушки. Когда арестовали Степана, Сико добровольно последовал за ним в Рязань. После, уже в 1951 году, сослали еще дядю, племянника и обеих теток. Вот среди таких, горячо любящих родину, честных людей я провела детство и молодость, впитала в себя принципы верности, долга, уважения к традициям. Этими принципами и живу до сегодняшнего дня, и не собираюсь им изменять. Стоит один раз пойти на компромисс, и дальше трудно будет отступить. Считаю, что могу гордо заявить: я честна перед семьей, родиной, профессией».
В жизни Нателы неизгладимый след оставили два человека: двоюродный брат матери Шалва Шаламберидзе, благодаря которому она очутилась в театре, и Михаил Туманишвили – ее первый наставник, друг, кумир. О Туманишвили Натела говорила с особой любовью, почтением и болью… «В формировании моей личности большую роль сыграли сначала мать, воспитавшая меня патриотом, потом Шалва, поддержавший мой выбор, и Михаил Туманишвили, у которого научилась профессии. Сначала мать не одобряла мое стремление aучиться в Театральном институте, а я, которая видела на сцене Чабукиани, слышала Лемешева, Мухтарову, не пропускала ни одного спектакля в театре, не представляя себя нигде, кроме театрального. Шалва смог уговорить маму, познакомил меня с Михаилом Ивановичем. Было это в 1956 году. С тех пор 40 лет мы с Туманишвили провели в искренней дружбе. Он был необыкновенным человеком, но еще более гениальным режиссером. Может и поэтому его новое мышление, своеобразное отношение к театру, режиссуре, искусству не совпадали с мнениями чиновников бюрократического аппарата. Его обливали грязью, ругали, критиковали все, кому не лень – критики, журналисты, литераторы, коллеги, даже те, кто называл себя его другом. Я видела, как моральноубивали замечательного режиссера – творца нового. 30 лет он носил эту кровоточащую рану в сердце и, в конце концов, не выдержал. Сначала ушел из театра… потом из жизни».
Натела не смогла удержаться, чтобы не сказать несколько слов о роли М.Туманишвили в истории грузинского театра. По всему было видно, как тяжело даются ей эти воспоминания: «Он возродил грузинский режиссерский театр; продолжил развитие руставелевского театра, выделив главную традицию – готовность к обновлению; создал новый театр – мастерскую киноактера, нынешний театр, носящий его имя; качественно изменил процесс обучения актеров и режиссеров; способствовал восхождению грузинского телевизионного театра, — одним словом, создал «туманишвилевскую школу».
Таким был М.Туманишвили, которому Натела посвятила книгу «Вечный Берика».
Сменив тему, мы вернулись к дальнейшему рассказу о деятельности Нателы Арвеладзе.
Еще до окончания института она пришла в руставелевский театр и стала работать заведующей музея. Приняла помещение, своим видом мало соответствующее научно-познавательному заведению. Но рядом оказались верные друзья юности, готовые в любую минуту, в любой ситуации поспешить на помощь – Эмир Бурджанадзе, Дато Цискаришвили, Мишико Чавчавадзе, Темури Чхеидзе, Темур Сумбаташвили, Зураб Хавтаси, Жанри Лолашвили, Каки Рамишвили, Коля Кашакашвили, Отар Погосов. «Ребята с руставелевского проспекта», — так назвала Натела свою книгу в память о друзьях. Директор театра шутил: «У меня на одном штате десять человек работают».
Параллельно Натела занималась научной работой, писала статьи о театре, театральных деятелях. С 80-го года – она педагог в Театральном институте, одновременно читает лекции в ТГУ, Академии художеств, в 1998 году защитила докторскую диссертацию. Несколько лет работала редактором журнала «Советское искусство», была деканом кинофакультета Театрального института. Руставелевский театр и театральный, позднее Институт театра и кино, стали для Нателы родным домом. Но однажды она сделала неожиданный и решительный шаг – в 2011 году ушла из театра и института.
«Я не могла дальше мириться с непрофессионализмом, невежеством, безобразием, воцарившимся в институте. Как ни трудно было решиться на это, я не хотела, не должна была идти против своей совести и принципов. Никогда не буду хвалить, петь дифирамбы тем, кто этого не заслуживает. У меня нет ни должности, ни звания, ни наград. Есть одна должность – театровед, одно признание – защищать национальную честь государства и свободу родины. Ушла из театра, но с некоторой пользой для себя. За четыре года написала три книги: «Основы театроведения», «Дети руставелевского проспекта», «Эти два особенных человека», готовлю четвертую – «Государство и театр», на примере театра им. Руставели. Эти труды добавились к ранее изданным: «Сценическая метафора» — посвящение своим студентам; «К вопросам об учении истории театра».
Натела призналась, что своей категоричностью, правдивостью часто вызывает недовольство многих, даже близких людей, но отступать не в ее правилах.
«Я обыкновенный человек и тоже имеют какие-то недостатки, но так как моя профессия обусловлена огромной любовью к театру и служению истине, то не могу закрыть глаза на проблемы, не выразить протест против ограниченности, некомпетентности, непрофессионализма. Потому и критикую, что хочу, чтобы наш театр был самым лучшим, наши артисты, режиссеры – самыми замечательными, наше искусство – самым признанным. Когда критикую, то я больше переживаю, чем тот, в чей адрес направлена критика. Мечтаю об одном: видеть страну расцветающей, свободной, чтобы не осталось места зависти, злобе, неблагодарности, бездушию. Чем озлобленнее человек, тем быстрее стареет. Мне вот на днях 76 лет исполнилось, но я не считаю себя старой. Почему? Потому что никогда не завидовала, не озлоблялась, не грешила против совести, несмотря на множество колючек на моем жизненном пути».
Нельзя было не спросить Нателу о положении в современном театре. «Сегодня театру трудно будет завоевать признание одним лишь талантом и мастерством артиста или режиссера. Если на первом плане не выступает личность, не проявляются принципы гражданственности, не состоится откровенный диалог со зрителем, не надо надеяться, что легко можно будет заслужить доверие публики. Сегодня славу театру создает искусство высокого ранга и к этому я стремилась всегда – не дать упасть славе грузинского театра».
Натела напомнила слова Бабеля, которые очень кстати подходят к нынешнему положению в театрах. «Идешь в театр, проходишь мимо памятника Пушкину, и продолжаешь путь. Возвращаешся – и надолго останавливаешься у памятника». Большой смысл скрывается в этих словах. Искусство должно воодушевлять, волновать, вызывать страсти, возвышать человека морально, чтобы в каждом памятнике видеть гения.
Натела поделилась одним давнишним воспоминанием детства, которое приятно отзывается в сердце. Как оказалось, узкоколейную железную дорогу Боржоми-Бакуриани строил ее прадед – Серго Джомарджидзе, и однажды в поезде «кукушке» ее узнал пожилой кондуктор, и не стал требовать билета, объявив во всеуслышание: «Мой отец служил у ее деда. Эта дорога – заслуга того человека, поэтому она имеет право всю жизнь ездить без билета».
«Вот чем я богата, – искренне и с грустью призналась Натела, — достойными предками, честно прожитой жизнью, верными друзьями и книгами, которые оставлю в наследство будущим театралам. Однажды меня спросили, что бы я пожелала. Ответила: чтобы мои книги писал другой, а я высказывала мнение, потому что о себе говорить я не умею».
Она не может, но ее бывшие студенты, коллеги, товарищи, близкие говорят за нее: «Натела – человек, который умеет любить, и которого нельзя не любить».
Додо АХВЛЕДИАНИ.