Их очень много – неприметных людей, не заслуживших внимания, не добившихся славы, не имеющих никаких регалий, но они все же являются персонами, личностями и стоят того, чтобы о них рассказали. Ведь благодаря их труду, не привлекающему взгляд, мы имеет возможность жить спокойно и беспрепятственно заниматься своими делами, работать, развлекаться, получать удовольствия, решать проблемы…
Простые служащие: медсестры, водители, официанты, кассиры, пожарники, сапожники, продавцы, рабочие, даже гардеробщицы в театре. Их не слышно, но они везде и всегда нужны нам.
Желание написать об этих скромных людях возникло спонтанно, и так же инстинктивно выбрала человека, приметив в нем будущего респондента, в оперном театре, среди девушек-капельдинеров, наблюдая с каким наплывом публики им приходится справляться у входных дверей, в зале, на ярусах, в коридоре, особенно в день премьеры или выступления гастролеров. Любая из них могла стать моей собеседницей, но выбрала я ту, которую часто видела в зале еще до реконструкции театра. По всему было видно, что она – опытный, проверенный работник. Ее быстрые, уверенные действия ясно говорили о том, что в зале она чувствует себя как рыба в воде. Так и оказалось на самом деле. Моя респондентка – работница Театра оперы и балета с двадцатичетырехлетним стажем Нино Нигуриани. В ее лице я хотела представить всех работников не только оперного, но и других театров, музеев, выставочных залов и т.д., и поблагодарить за самоотверженный труд ради нашего удовольствия.
С самого начала Нино попросила упомянуть и других девушек, постоянно находящихся в фойе или зале. Но и без ее напоминания совесть не позволила бы не назвать имена, если не всех – это абсолютно невозможно при таком количестве служащих, — то хотя бы нескольких, особенно тех, кого чаще встречала в театре. Это Нанси Ратини и Александра Бердзенишвили, приветливо, первыми встречающие у входа поток зрителей, главный капельдинер Нино Хуцишвили. Это Мака Бахтадзе, без которой нет входа в театр никому, так как она – кассир, властительница билетов, дарующих право наслаждаться спектаклем. Это девушки, распределенные по ярусам, фамилии которых вряд ли возможно запомнить – четыре Анны, четыре Нино, Эка, Нана, Тико, Марика. И еще, вездесущая и всезнающая администратор театра Нино Мусеридзе.
Их имена не упоминаются ни на афишах, ни в программках, и, к сожалению, мы тоже не вспоминаем о них, выйдя из здания. Костюмерши, гримеры, технические работники, осветители – это они заботятся о том, чтобы спектакль предстал перед зрителем во всей красе. (Кстати, все выше сказанное относится ко всем театрам.) А теперь вернемся к Нино Нигуриани и послушаем ее рассказ:
«Нет у меня богатой и интересной биографии, даже не знаю, почему выбрали меня? – Нино смущенно улыбается. – Я не смогла получить высшее образование – мать тяжело болела, и не до учебы мне было. Но, чтобы иметь какую-то специальность, после школы поступила в техникум, прошла курсы кройки и шитья. В 1995 году узнала про вакансии в оперном театре и подумала, если судьбе угодно, то повезет. Хотя не очень надеялась, что смогу получить место. Но… улыбнулась мне удача, открыла двери театра. Здесь мне исполнилось 20 лет и в том же месяце скончалась мать. Осталась я одна и с тех пор, вот уже 24 года, театр стал моим вторым домом. Что только не видела, слышала, узнала и пережила за это время. Я ведь самая «старая» работница. Другие девушки пришли уже после реконструкции. Я помню, как работали в холодном зале, артисты репетировали в пальто, перчатках и шарфах. Боялись, что вдруг погаснет свет, месяцами ждали замороженную зарплату. Пешком добирались до дома. Но жизнь в театре не замерла, и в этом заслуга всего коллектива, от тогдашнего директора Зураба Ломидзе, артистов, оркестрантов и до подсобных рабочих. Если бы не такая сплоченность, единодушие и взаимоподдержка, вряд ли наш театр выжил бы в те годы».
Когда театр закрыли для реконструкции, Нино вместе с остальными сотрудниками перебралась в Грибоедовский театр, где на несколько лет обосновалась балетная труппа. В обновленный великолепный театр коллектив вернулся в полном составе. Знакомый до мелочей зал встретил старую знакомую в ярком, блистательном облике и Нино приступила к своим обязанностям с еще большим рвением.
«Я знаю весь зал, как свои пять пальцев. Среда моих действий – партер, амфитеатр и ложи партера. Но часто наблюдаю и за ярусами. Безошибочно могу определить в темноте, кто что делает, кто закашлял, кто мобильный включил, даже где кто зашевелился. Я должна моментально среагировать на каждый, самый незначительный шум, потому что любое движение, звуки, шорохи, шуршание, резко отзывается в зале и неприятно действует и на артистов, и оркестрантов, и на зрителей. Поэтому я всегда начеку, готовая предупредить любые помехи, все, что может помешать ходу действия спектакля».
Острый, наметанный глаз Нино сразу замечает, кто где сидит, и если кто-то растерялся или впервые в театре, безошибочно проводит на его место, кто с яруса спустился, кто после первого действия ушел, кто внимательно следит за происходящим на сцене, а кто интересуется только публикой… Случались курьезы и грустные истории, которые не исчезают из памяти. Если их все собрать в одну книжку, можно было бы ее прочитать в антракте и потом, возможно, по-другому будем смотреть на этих, безропотно обслуживающих зрителей работниц.
С большим уважением и почтительностью отзывалась Нино о руководстве театра и артистах. «Нам не так часто приходится соприкасаться, но мы всегда чувствуем их внимание, понимание, поддержку. С некоторыми артистами, особенно с молодыми, более дружеские отношения, с другими – соблюдаем дистанцию. У них напряженная творческая жизнь, трудная работа. Выходя на сцену, они должны чувствовать себя спокойно и быть уверенными, что ничто и никто им не помешает выступить успешно. Но мало кто знает, как часто нам приходится сдерживать себя, не вступать в конфликт с агрессивным зрителем. Говорят, что «зритель всегда прав», но не всегда это так. Иногда их неповиновение, чрезмерное раздражение, споры переходят все границы. В таких случаях прибегаем к помощи администрации. Запрещено впускать опоздавшего зрителя в зал до окончания первого действия, но не все подчиняются правилам, требуют, ругаются, ломятся в дверь. Шум и перепалка мешают зрителям, артистам – как поступить? Был такой случай: зашла одна дама в зал, когда уже погас свет. Чтобы не беспокоить других посетителей и не шуметь, я попросила ее сесть на свободное место в амфитеатре и после первого акта пересесть на свое, в первые ряды. Она ужасно рассердилась, устроила скандал. Пришлось вызвать администратора. На этот раз правда оказалась на моей стороне, но каких переживаний мне это стоило! А однажды пришел один зритель, проспал весь спектакль, проснулся за десять минут до окончания, похлопал и ушел… Постоянных, заядлых любителей оперы знаю в лицо, и некоторых даже поименно. Мне надо учитывать любые мелочи, всегда быть внимательной, перенести весь акцент на зал, поэтому, как ни удивительно, я не смотрю на сцену, не знаю, что там происходит, а просто слушаю музыку и иногда ловлю взглядом самые важные моменты».
Как рассказала Нино, оказывается, даже порядок преподнесения цветов артистам после спектакля рассчитан до мелочей и согласован с ведущим режиссером. Кому, когда, какой букет передать – все заранее проверено.
«Не дай бог ошибиться. Особенно, если букет принес поклонник и предназначен лично кому-то, персонально. Цветы и обертки почти одинаковые, немудрено и перепутать, а часто собирается более тридцати букетов, корзиночек, успевай запоминать! Но еще не было случая, чтобы я ошиблась или забыла кого-то. Хотя, бывает и так: не выходит артист на поклон по какой-либо причине, а букет ему предназначен. Что тут делать? Не отдавать же другому? Оставить без адресата? Выбросить? Это исключено! Поэтому каждый раз, если артиста нет на сцене, я несу цветы в его гримерную. На следующий день они спокойно встречают своего хозяина и он доволен. Таких случаев на мою долю выпадало столько, что хватило бы на весь наш коллектив капельдинеров, хоть в партере, хоть на галерке».
В Нино Нигуриани течет сванская кровь, а, как известно, сваны – народ честный, искренний, трудолюбивый и стойкий. За короткое время нашей беседы я уловила в ней многие черты – скромная, благородная, естественная и трудяга, преданная своему делу.
Назавтра Нино предстоял очередной рабочий день, еще один вечер, полный напряженности, сосредоточенности. Как он закончился – мне неизвестно, думаю, прошел без всяких эксцессов и курьезов. Но после общения с Нино, немного разобравшись в работе обслуживающего персонала, захотелось обратиться к читателям, ко всем, кто пользуется услугами таких незамеченных «персон»: «Мы развлекаемся, получаем удовольствие, решаем свои проблемы с их помощью, обращаемся, чтобы выручили и, уходя, забываем о них. А может, лучше поклониться им и сказать одно теплое, нужное, приятное слово: «Спасибо».
Додо АХВЛЕДИАНИ.