Без нее не обходится ни один концерт на эстраде, не поется песня для влюбленных, не танцуются зажигательный цыганский или испанский танецы. Она в руках виртуоза поет, плачет, грустит и звенит, и нет большего удовольствия, чем слушать звуки «душевной подруги» — гитары. Мастеров-гитаристов в Грузии было и есть немало. Одним из них является Тенгиз Гамидадзе.
С 70-х годов прошлого века его имя хорошо знали не только в Тбилиси. Многие города республики и бывшего Союза были свидетелями его замечательных выступлений. Но однажды ему пришлось прекратить концертную деятельность – поврежденный палец заставил навсегда уйти со сцены. Но расставаться с гитарой Тенгиз не собирался. Лучшим выходом из положения оказались занятия с детьми. Он обретал истинное удовлетворение в том, что мог делиться своими знаниями с молодыми, начинающими гитаристами, а затем радоваться их успехам. Было еще занятие по душе: Тенгиз делал гитары и каждый их чистый, звенящий звук отдавался в сердце наслаждением. Но все это «было недавно, было давно». Да, он по-прежнему занимается с желающими играть на гитаре, но, по сравнению с прошлой кипучей жизнью, это всего лишь капля в море.
Скромное существование музыканта остается вне внимания общественности. Желание вывести его имя из тени забвения заставило найти Тенгиза и явиться к нему на встречу. К большому удовольствию, мой официальный визит к нему, как респонденту, превратился в мини-концерт, и лирическая «Мелодия любви» Френсиса Лея звучала лично для меня. Было чем затем похвастаться перед подругами. В настоящее время Тенгиз занимается с учениками и частно, и обучает паству церкви св. Архангела Михаила. Кстати, духовный отец Тенгиза, Александр Галдава – отличный художник, и сам хорошо играет на гитаре.
Несколько лет после ухода со сцены Тенгиз преподавал в десятилетке при консерватории. Среди его учеников немало лауреатов различных конкурсов, многие разъехались по другим странам. Во Дворце пионеров в те годы одним из лучших ансамблей считался квинтет гитаристов. Его руководителем и основателем был гитарист Владимир Гиоргадзе, но, так как сам из-за болезни не мог играть, то помогал ему Тенгиз, а после смерти Гиоргадзе, он руководил ансамблем.
«Во дворец часто приводили зарубежные делегации и постоянно перед ними выступали «Мзиури» и мы. Иногда даже мечтали, чтобы не вспомнили о нас, а пригласили бы другие музыкальные ансамбли».
После услышанного трудно было поверить, что мой собеседник не оканчивал консерваторию, и даже сбежал после шестого класса из музыкальной школы в футбольную секцию, чем привел в ужас мать.
«Меня в шестилетнем возрасте привели в 10-ю музыкальную школу, там директором был композитор В.Куртиди. Записали в класс виолончели, а виолончель была в два раза больше меня. Стоило прикоснуться смычком, раздался такой звук, что от испуга я заплакал. Два года учился у педагога Мелик-Нубаровой, а потом не выдержал, попросил перевести на фортепиано, но надо было сдавать экзамен, чтобы зачислили в третий класс. Стал готовиться по программе, но так разнервничался на экзамене, что после последнего аккорда упал в обморок. Потом узнал, что В.Куртиди, председатель комиссии, был удивлен: «Так хорошо играл, зачем нервничал?..» И все равно, до седьмого класса учился, а потом забросил занятия, и меня исключили. Но то, чему научился у своего педагога Андреевой, пригодилось позднее, когда начал играть на гитаре. Особенно благодарен ей за то, что приучила играть образно, научила понимать нюансы, чувствовать глубину музыки. Все это я потом передавал своим ученикам».
Впервые гитару Тенгиз услышал в 9-м классе, на школьном концерте. Его одноклассник аккомпанировал солистам и сам играл. Размечтался Тенгиз, ни о чем больше, кроме как научиться играть на гитаре, он не думал. Первым азам его научил солист эстрадного ансамбля Политехнического института (руководитель И.Тугуши) Зура Нацвлишвили. А дальше – усердие, талант, трудолюбие и огромное желание до конца следовать своей мечте, завершили начатое дело. Инженер по профессии стал гитаристом-виртуозом. Тенгиз окончил Политехнический институт, одно время работал на кафедре, затем несколько лет в различных проектных учреждениях: «Грузгорпроект», «Грузгоспроект», «ТНИСГЭЙ». В институте и нашел первую и единственную свою любовь, о которой сегодня говорит с болью – жена скончалась 16 лет назад, и вместе с тем, с юмором вспоминает начало их знакомства.
«Мы работали в одном институте. Я – на третьем этаже, она, Нуну – на четвертом. Каждый раз, когда видел, как она спускалась по лестнице, не знал, куда спрятаться. Я – худой, длинный, невзрачный, она – красавица. Даже не надеялся, что обратит внимание. А ее подруге, тоже Нуну, оказывается, я нравился, и однажды сама напросилась в гости. Пришли обе Нуну. Завязалось знакомство, переросшее в дружбу. Но я все боялся признаться моей избраннице в любви. И однажды рискнул. Совершенно не ожидая, получил согласие. Всю жизнь она была моей всепонимающей подругой. Ее поддержку я ощутил с первых дней свадьбы. Дело в том, что на свадьбу нам подарили деньги для покупки мебели, и мы поехали в Москву. Я знал, что в Москве живет большой знаток гитар Петр Панин, и решил повидать его. Пришли мы с женой. Показал он нам гитары – одна другой лучше. Сердце обрывалось, глядя на них, особенно одна, необыкновенная, чуть с ума не свела. Знал, что не смогу купить, поцеловал гитару, и мы ушли. По дороге Нуну сказала: если не купишь эту гитару, я перестану тебя уважать. Почувствовала, что творилось в моей душе. Вот так и вернулись в Тбилиси без мебели, но с драгоценной гитарой».
Однажды Тенгиз узнал, что один из его учеников играет в Госфилармонии. Подумал, может, стоит попробовать, авось, повезет. Надеялся на скромное место, а получил, т.н., «первую категорию» и статус солиста. С того дня началась насыщенная, активная творческая жизнь: концерты, гастроли, аплодисменты, слава, успех – все было за те 14 лет.
«Города меняли каждые 2-3 дня, но я почти не мог осмотреть ни один город. Как только приезжали, закрывался в гостинице и упражнялся без передышки. Отдыхал только на сцене – выступление было для меня отрешением от всего. Я переходил в иной, необычный мир, другое измерение. Словно что-то диктовало, что и как играть, а я передавал эти чувства через музыку людям».
Играть, играть – это было самым желанным занятием для Тенгиза, и однажды…
«Я почувствовал, что средний палец не повинуется, правая рука «дала сбой». И это перед очередными гастролями в Москву, когда даже афиши уже были расклеены. Не в моих правилах выступать перед зрителем хуже, чем раньше. Терять профессионализм? – лучше было отказаться. На этом моя концертная деятельность завершилась. Решил уйти непобежденным. Я чувствовал, что не смогу играть технически сложные произведения. Медленные пьесы я и сейчас играю, и от этого мое мастерство не теряется. Занимаясь с учениками, показываю все нюансы, а дальше – дело их усердия, многочасовых упражнений».
Насчет игры на гитаре все было ясно, а зачем Тенгизу понадобилось изготовлять гитары?
«Купил однажды отличную гитару, уйму денег не пожалел. Но во время игры никак не мог добиться желаемого звука. Особенно один звук резко резал слух. Нервничал перед каждым концертом. Под конец разозлился и разбил гитару. Что оставалось делать? Подумал, неужели не смогу сам изготовить гитару? Наведался в библиотеку и ознакомился с нужной литературой, перечитал огромное количество книг и принялся за дело. Первая гитара получилась кривая-косая, но, как ни странно, звучала бесподобно. Сам не знаю, как такое было возможно. Эту гитару купил мой ученик, даже не посмотрев на ее внешний вид. Ведь главное – звук!»
Потом набил руку, открыл мастерскую, изготовил несколько штук, а вскоре появился отличный помощник – отец, который, выйдя на пенсию, чтобы не сидеть без дела, стал помогать сыну, но спустя короткое время так наловчился, что превзошел его. Теперь основную работу – изготовление корпуса – выполнял отец. Тенгиз натягивал струны, регулировал звучание, настраивал. За 20 лет отец и сын изготовили около 200 гитар. Мастерская сегодня уже не существует. Тенгизу не под силу работа, да и с материалом дела обстоят не лучшим образом, помощника уже нет…
Интересно было узнать все секреты благородного звучания гитары, как оно достигается. Как объяснил Тенгиз, для гитар применяют особые виды древесины. Самым лучшим считается бразильским палисад и боржомская ель. И еще, хулойская ель.
«Палисад я выписывал из Америки, но чаще использовал боржомскую или цагверскую ель. Министерство культуры разрешило выбрать одно дерево для материала, и срубить. Выбор не так-то легко сделать. Я целое лето искал одно-единственное нужное мне дерево. Очень многое надо учитывать. Например: кора дерева должна следовать плавно, одна за другой, пластами. От удара молотком по стволу должен исходить длинный протяжный звонкий звук. Куски дерева нельзя распиливать, только расщеплять одним ударом, а потом протирать до нужного тона. Главное – звук, а внешний вид уже отступает на второй план. Я сначала «слушаю» дерево, а потом слушаю гитару».
Много интересного рассказал Тенгиз: как переложил для двух гитар произведения Сулхана Цинцадзе для струнного квартета и записал их вместе с московскими гитаристами. Как по просьбе художника Т.Кубанеишвили, настойчиво требовавшего сделать для него четырехугольную (?) гитару, умудрился все-таки изготовить такую, но изнутри придал ей обычную овальную форму, и звучала она не хуже стандартной. Рассказал, как германские предприниматели скупали «Боржоми» в деревянных ящиках, чтобы потом использовать эти еловые доски. Вспомнил известных в те годы гитаристов Гоги Цагареишвили, Васо Хуцишвили, Джондо Кухианидзе. Признался в том, что во время гастролей не было отбоя от девушек, но он оставался верным клятве, данной своей единственной Нуну.
Столько воспоминаний, радостных событий, успешных выступлений, и вдруг неожиданное признание, что не хочет говорить о прошлом.
«Все это давно ушло, было и осталось где-то далеко. А сейчас кто меня помнит? Кое-кто, может быть, из бывших учеников. Но я не жалуюсь на свою судьбу. Главное, что у меня хорошая семья, трое сыновей. Двое – художники, третий – физик. Кстати, в детстве прекрасно играл на гитаре, выступал на концертах, а потом категорически отказался, и повесил гитару на стену. Мне же много не надо. Есть гитара – играю, как могу. Есть ученики. Хожу в церковь. Придут гости – приму с удовольствием, и если попросят, сыграю с удовольствием».
Гостеприимство Тенгиза я испытала на себе, и его игру послушала с большим наслаждением. На диване лежала еще одна гитара – отцовская, будто ожидала своего часа, чтобы вместе с Тенгизом зазвенеть и запеть: «Эй, друг гитара, что звенишь несмело. Пусть жизнь прошла, все пролетело, осталась песня, песня в час ночной».
Додо АХВЛЕДИАНИ.